После вечернего чая мы с леди Глэдис окончательно расчувствовались. Сдвинули поближе наши кресла. И, поочередно поглаживая ушки полусонной Миффи, принялись секретничать.
Леди Глэдис призналась, что, действительно, сильно злилась на меня после гибели сына. Вдове, разумеется, донесли – те мнимо-благородные леди, которые не чураются сплетен, – донесли, что я не ношу траур, что веселюсь на балах, что ловлю женихов.
«Но, немного остынув, я припомнила, как и сама в юности танцевала с радостным личиком – в том же месяце, в котором отец навсегда выгнал из нашего дома моего любимого. Марк был сыном привратника. Моим родителям наша влюбленность казалась опасной детской забавой, которую лучше побыстрее прервать. Я хотела сбежать. Но у Марка – слишком твердые, жесткие представления о чести. Гораздо страшнее, чем мои...»
То, что инспектор Томми-Мэнски – страшный тип, спятивший на некоторых традициях, я уже хорошо знала. Удивляло меня то, что и у хамистого зверолюда была когда-то юность. И пылкая любовь на сердце, и взаимность той любви – тоже когда-то были...
Я растерянно глядела на сухонькое личико цвета слоновой кости. Всматривалась в лиловато-фиалковые глаза, подернутые желтой пеленой. И жаждала спросить: а любила ли благовоспитанная леди Глэдис – любила ли она своего супруга, отца моего Томаса?
Но я понимала, что не имею ни малейшего права на этот бестактный вопрос.
У каждой леди есть тайны. У каждой найдется, что скрывать. А Томаса – уже нет. И его отца – нет. И незачем ворошить пепел чужого сгоревшего прошлого...
Я просто рассказала моей защитнице правду о себе. Всю. Даже про брата Андрюшку и про кота Соса. Я нуждалась в том, чтобы мать Томаса узнала обо мне правду. Пусть даже леди Глэдис примет меня за безумную фантазерку!
Защитница долго молчала, поглаживая уши Миффи.
– Запомни, моя дорогая, – наконец заговорила леди Глэдис, мелодично и нараспев, так, как любил наш Томас, – запомни: никогда, никому, нигде не рассказывай то, что может тебя погубить! Пока не состаришься, дитя мое, – молчи! Только в старости безразличны последствия любой правды...
– А если я устала вечно врать – как тогда быть?.. – с горечью спросила я.
– Тогда напиши роман, дитя мое! – посоветовала леди Глэдис. В голосе ее прозвучала добрая улыбка, которую не отразили увядшие, блеклые уста. – Роману ведь никто всерьез не поверит...
Той ночью мы с Миффи спали крепко-крепко – как младенцы, у которых почти нет прошлого и которым неведомо их будущее.
XXXV. Неуязвимых нет?
XXXV. Неуязвимых нет?
Миффи сладко посапывала на моей широкой кровати, уложивши мохнатую голову на подушку и свесивши белый хвост на зеленый ковер, сплошь затканный красными маками. В шандалах догорали желтые свечи – мы с Миффи позабыли затушить их перед сном.
«Марта! Иди! Поброди по пустым мостовым в лучах рассвета!..» Эта назойливая мысль повторялась в мозгу раз за разом.
Я призадумалась: стоит ли пойти погулять втихаря; успею ли вернуться до того, как меня здесь хватятся?
Леди ведь не выскакивают спозаранок – неумытыми и растрепанными, – из личных комнат. Ждать меня станут – к завтраку. А он тут – в девять утра, потому что леди Глэдис встает поздно. Стало быть, если быстренько собраться, мне удастся часа полтора погулять на воле – совсем свободной Мартой, на первом апрельском ветерке!
Я надумала тихонько прокрасться в гардеробную – там у камина сушилась моя шубка!..
Но Миффи не дала мне удрать в одиночку. Моя собака проснулась, как только я слезла с кровати и зашуршала батистовым подъюбником.
Миффи тоже собралась погулять. И так расшумелась по пути к черному выходу, что перебудила и слуг, и охрану.
Тощие молодые боббики увязались за нами. Вот уж, действительно: сели нам с Миффи на хвост!
При выпуске подозреваемых под залог закон Офширно вовсе не обязывал полицию следить за ними. Боббики-на-хвосте являлись коварной инициативой инспектора, который считал меня редкостной злодейкой и желал сделать всё возможное, чтобы деньги леди Глэдис не оказались пущенными на ветер.
Жених-защитник и леди-защитница еще с вечера посоветовали мне, их подзащитной, не нервировать боббиков.
«Пусть стерегут, леди Марта! Жалко, что ли? – сказал адвокат. – Заодно и дополнительную защиту вам обеспечат. Притом – бесплатно! Мало ли что...»
«Марк – милейший человек, но уж очень обидчив и злопамятен! – добавила леди Глэдис. – Пусть порадуется, что контроль над нами – в его власти. Меньше хлопот доставит...»
Мы с Миффи нарочно топтали талый снежок Лондвисса подольше, чтобы утомить боббиков-молокососов. Но первой устала я...