Полли спала как убитая и шумно дышала во сне. Сквозь неплотно сомкнутые веки виднелись узенькие полоски белков. Сара задула свечу и улеглась рядом с ней, дрожа от холода и придерживаясь за острый край кровати, чтобы не упасть. Она лежала впотьмах с открытыми глазами. Какая, собственно, разница, вернется он или сбежит? Ей-то что до этого?
Джеймс тоже не спал, лежа на боку и глядя перед собой в темноту. Со старой болью удавалось справиться, приходилось справляться, хотя и невозможно было избыть ее совсем. И теперь у него было к чему возвращаться, разве не так? Подушка, набитый сеном тюфяк, плед. Четыре стены и пол. Крыша над головой. В холодном ночном воздухе его дыхание превращалось в облачка пара. Есть ради чего возвращаться домой.
Не могла уснуть и миссис Хилл. Она лежала, глядя на холодные звезды в небесах, а мистер Хилл храпел, и его открытый рот зиял, как могила. Где ни окажешься в этом мире, думала она, всегда над тобой будет звездное небо. Где бы ты ни был, Бог всегда смотрит на тебя, Он заглядывает тебе прямо в сердце.
Глава 9
…Они не терпели недостатка в новостях благодаря расположившемуся на зиму в окрестностях Меритона полку милиции, офицеры которого были расквартированы в городке
Полк милиции[5] шел по городу, рядовые в пешем строю, офицеры верхом. Зрелище не хуже, чем в цирке, объявила миссис Беннет, пока миссис Хилл в вестибюле помогала ей снять шляпку.
– Ах, ты бы только это видела, Хилл. Офицеры в своих полковых мундирах, настоящие красавцы, и такие бравые!
Во дворе Джеймс выгрузил Саре на руки охапку покупок миссис Беннет, а сам пошел отогнать коляску. Миссис Хилл украдкой проводила его взглядом. Что-то в нем изменилось: лицо в тени от треугольной шляпы казалось усталым, он выглядел обессилевшим.
Работал он без устали, не жалея себя, с той самой минуты, как попал в имение. Все выезды теперь совершались на коляске, которой правил Джеймс. Всякий раз, как случались гости, прислуживать им должен был Джеймс. Дальние поездки, работа допоздна, бесконечная беготня целыми днями, обеды и чаепития для Лонгов и Голдингов, Бингли и Лукасов. Но, даже когда Джеймс не был на глазах у семейства и гостей, он не знал покоя: лакею следовало постоянно держать ухо востро, ожидая, что вот-вот зазвонит колокольчик. Предполагалось, что в любую минуту он должен быть наготове с дополнительной порцией джема, или горячей воды, или бутылочкой того превосходного хереса, и так до поздней ночи. Бедный парень, вероятно, еле держится на ногах.
– Что с тобой такое, Хилл? Мне кажется, ты даже и не слушаешь меня!
– Слушаю, мэм, конечно, слушаю.
Сара, прижав к груди охапку пакетов, осторожно поднималась по лестнице на крыльцо, успев краем глаза посмотреть вслед Джеймсу. Она также заметила в нем перемены. Однако усталым он ей не казался, скорее обеспокоенным. Как будто что-то терзало его изнутри, постоянно тревожа.
– Так вот, миссис Хилл, прошу взять это на заметку, потому что я уверена, что мистер Беннет нанесет визит офицерам, а потом мы должны будем пригласить их на семейный обед с двумя основными блюдами, имей в виду…
И никто по-прежнему даже слова о нем не проронит! Такого поведения Сара никак не понимала. Она протиснулась за спиной у миссис Хилл, помогавшей миссис Б. снять накидку, и пошла с покупками по коридору. Она не могла взять в толк, как же никто – ни мистер Беннет, ни даже миссис Хилл, на проницательность которой всегда можно было положиться, – не замечает ничего подозрительного в этом молодом человеке. Ей казалось странным и подозрительным уже то, что он так охотно и безропотно исполняет обязанности простого слуги в Лонгборне, а ведь имел все шансы стать кем-то повыше, или хотя бы поместье выбрать побогаче, или вообще определиться на другую работу. Да и появился он уж больно неожиданно, откуда ни возьмись, будто прятался в шкафу под лестницей. И за все прошедшие недели, что он тут провел, они ровнехонько ничего о нем так и не узнали, если не считать историй, которые он сам захотел им рассказать… Скорее всего, наврал с три короба.
Бедром Сара толкнула дверь в комнату для завтрака, прошла по ковру и вывалила покупки на стол. А как усердно он трудится! Даже подозрительно, что он так относится к работе: совсем не похоже на местных поденщиков. Те все делают спустя рукава и все ворчат, а он берется чистить отхожее место с таким рвением, словно тут и впрямь нужны точность и тщание, а не всего лишь крепость желудка и прищепка на нос.