– Такие и все-таки не такие, – уклончиво ответил Муса. – Мы, мусульмане, а вы – христиане. У нас разные адаты…
– Это верно. Но у нас одно Отечество! – воскликнул Аристарх. – Значит, и закон один – бить врага до победного конца. А кроме того, я слышал, что кавказцы больше всего дорожат наградами, на которых изображен Святой Георгий Победоносец, а не теми, которые установлены для нехристиан с изображением царских орлов.
– Вы правы! Кавказец, как горный орел, любит все, что блестит, будь то медали или погоны, но выше всего для него честь горца, а высшая оценка его боевого труда – слова односельчан и старейшин. Поэтому, чем больше у него будет на груди серебра, тем больше будет почета в аиле. Скажу откровенно, у меня в подчинении самые отчаянные джигиты. Они сделают все, чтобы добыть в бою еще больше наград. Таковы горцы.
– Казаки в отличие от вас более меркантильны. Для них главное выполнить приказ, а затем чем-нибудь поживиться на поле боя. Поэтому их сотни больше напоминают цыганские таборы. Но, если требуется, то бросают все и рубятся не за страх, а за совесть, – подвел итог Аристарх.
– Вам, наверное, часто приходилось воевать бок о бок с ними? – спросил Муса.
– Нечасто, но в Карпатах осенью прошлого года пластуны мне очень помогли. Генерал Каледин поручил нам тогда провести разведывательный рейд от Крапивников до Исаи, а на деле моим охотниками пришлось держать переправу у Исаи против целого австрийского пехотного батальона.
– Слава Аллаху! – неожиданно воскликнул Муса. – А я с первой минуты нашего знакомства силился вспомнить, где слышал вашу фамилию, и только сейчас до меня дошло, что вы и есть тот самый корнет Баташов, отряд которого до последнего человека оборонял мост и тем самым обеспечил выход в долину всего кавалерийского корпуса. Приказ командующего о подвиге гусар зачитывали во всех полках 8-й армии. Но там говорилось, что командир заслона погиб в бою…
– Бог милостив. Получив контузию от разорвавшегося рядом снаряда, я попал к австрийцам в плен, – смущенно продолжал Аристарх, – но это уже другая история.
– Уважаемый штаб-ротмистр, – не по-военному, а чувствовалось, что от всей души, обратился Муса к Аристарху, – расскажите о вашем героическом рейде, а то земляки не поверят мне, что я знаком с таким известным в армии человеком, как вы.
– После того как мы наделали шуму в Крапивниках, – начал свой рассказ Аристарх, – полковой командир приказал мне совершить ночной рейд в обход хутора Ясеница, с тем чтобы разведать обстановку в районе населенного пункта Исае…
Не буду рассказывать вам о том, как нелегко нам пришлось ночью в незнакомых горах, вам это хорошо известно. Подойдя после полуночи к горе, господствующей над населенным пунктом, я отправил часть охотников под командой вахмистра Загородина к большаку, а сам с остальными людьми расположился на вершине, откуда прекрасно просматривалось все село. В свете полной луны оно лежало передо мной словно на ладони.
Меня больше всего интересовала дорога, проходящая по околице села, вдоль реки Стрый. Если бы противник планировал оборону Исае, то он обязательно оборудовал бы позиции на высоте южнее села. Но как я ни всматривался, никаких оборонительных сооружений ни в селении, ни на его подступах так и не заметил. Там все было необычайно спокойно. Лишь изредка до нас доносился приглушенный расстоянием и шумом реки лай собак.
– Возьми трех солдат и разведай, нет ли австрияков в селе и его окрестностях, – приказал я вахмистру Стронскому.
Не успели разведчики раствориться в темноте, как луна спряталась за тучу и все пространство вокруг погрузилось во тьму. Неожиданно послышался хруст сучьев и приглушенная ругань вахмистра Загородина:
– Черт бы побрал эту темень. Ничего не видно, хоть глаза выколи…
– Что случилось, вахмистр? – встревожился я.
– Австрияка поймали, ваше благородие. Оглушили так, что до сих пор не очухается. На себе тащить пришлось…
– Расскажи толком, что там у вас произошло?
– Значится, так, ваше благородие, вышли мы к дороге, глядь, а там два австрияка с мотоциклеткой возятся. Ну мы их сразу же в оборот. Один хотел меня прикладом шибануть, да я успел увернуться. Пришлось успокоить сердешного навсегда. А другого еле дотащили. Уж больно увесистый австрияк попался. Вот сума евоная, – вахмистр протянул тощий кожаный портфель.
– А с мотоциклеткой-то что сделали?
– Сбросили в овраг, с глаз подальше. Там же и австрияка ветками закидали. Я оставил у дороги трех наблюдателей, а сам сразу же к вам.
– Правильно, – похвалил я вахмистра и, открыв портфель, при свете фонарика разглядел там кипу бумаг, в том числе и три запечатанных сургучом конверта.