– На той стороне уже пятый раз, – откликнулся горец и горделиво сверкнул глазами. – Ходил бы больше, если бы не ранение под Шупаркой. Тогда против нашего полка чуть ли не целая австрийская дивизия наступала. С трудом удержали позиции, хорошо соседи, оренбургские казаки, помогли.
– Слышал я об этом сражении! – воскликнул Аристарх. – Не хочу хвалиться, но и мои гусары к этому делу руку приложили. Когда атака австрияков на Шупарку захлебнулась, австрийцы послали на правый берег Днестра, где были сосредоточены основные резервы дивизии, одного за другим трех гонцов, которых мы поодиночке переловили, сделав в прибрежной рощице засаду. Не получив своевременно подкрепления, австрийцы, несолоно хлебавши, возвратились в свои окопы.
– А штабные офицеры говорят, что от партизан толку мало, – глухо изрек Муса, – и что самое обидное, ссылаются на слова генерала Брусилова.
– Не может боевой генерал так говорить! – возмущенно воскликнул Аристарх. – А штабные и сочинить могут все что ни попадя, они только на это и способны.
– Аллах им судья, – согласился Муса. – Мы-то с вами знаем, что в нашем тайном и опасном деле все зависит от людей, от их отношения к выполнению своего святого долга перед Отечеством.
– Вы правы, – уже спокойным тоном промолвил Аристарх, – во многом все зависит от командиров. К слову сказать, за время отступления и сидения в окопах у меня были две нелицеприятные встречи с партизанскими отрядами, которые вместо того, чтобы вредить противнику, грабили местное население или отсиживались в глухих лесах. Конечно, от таких партизан толку мало, хуже того, такие, как они, настраивают местных против русской армии. И это особенно остро чувствуется в прифронтовой полосе. Мы уже почти неделю в рейде и за это время, как видите, остались почти без продуктов и фуража. И если бы не помощь русинов, которые живут на хуторах, мы б из глубокого тыла до Днестра точно бы не добрались.
– А нас, как завидят местные жители, так запираются в своих домах и не выходят, пока мы не уедем. Боятся.
– Ну, этому не стоит удивляться, если вспомнить, что при отступлении казаки здесь хорошо поживились. При мне расстреляли несколько мародеров, но от этого порядка больше не стало.
– Но почему нас-то боятся? Ведь наши джигиты не сделали им ничего плохого.
– А для местных жителей, что вы, что казаки, один ляд. Как завидят черкески и папахи, так в панике и бегут кто куда. Этому во многом способствовала и германская пропаганда, небось видели листовки со зверскими лицами казаков, которые насаживают на свои страшные пики женщин и детей. Но я еще раз повторяю, что все в нашем деле зависит от людей. К счастью, на моем пути попадалось больше достойных людей и среди казаков, и среди вашего брата – кавказцев.
– Спасибо, господин ротмистр, за ваши лестные слова о моих земляках, – сложив на груди руки, склонил голову Муса, – я никогда это не забуду и посчитаю великой для себя наградой, если вы станете моим побратимом.
Аристарха до слез растрогали слова прапорщика, и он, в знак ответной благодарности, обнял его и трижды по русскому обычаю расцеловал.
– Нам сегодня предстоит трудное дело, брат, – сказал Аристарх, незаметно смахнув рукой невольно набежавшую слезу, – и я искренне рад, что в этот трудный час ты будешь со мной рядом.
– Я не подведу тебя, мой русский брат, – гордо, словно клятву, произнес Муса, – вся моя жизнь принадлежит тебе и Отечеству…
– Ваше благородие, – прервал братский разговор вахмистр Стронский, – люди господина прапорщика прибыли с «обновками», только офицерский мундир кровью запачкан. Дак я приказал отмыть. Думаю, к вечеру высохнет.
– Спасибо, вахмистр, за хорошую весть. Как там наши гусары?
– Кони сыты, ваше благородие, люди тож!
– Когда я тебя научу говорить сначала о людях, а лишь затем о лошадях? – проворчал Аристарх, прекрасно понимая, что привычный для вахмистра доклад уже ничем не исправить.
– Дак, если кони будут сытые, то и гусарам хорошо будет, независимо от того сыты они или нет, – мудро ответил вахмистр.
– Видишь, брат, какой у меня доморощенный философ конями заведует? – улыбнулся Аристарх. – Настоящий гусар!
Спустившись во двор, офицеры осмотрели привезенную кавказцами форму и остались довольны. Было решено обрядить в австрийскую одежду двух гусар и двух хорошо знающих русский язык родственников Мусы, которым тот, отозвав в сторонку строго-настрого приказал ни на шаг не отставать от его побратима, русского офицера и, если понадобится, прикрыть его своим телом. Кавказцы вняли этому приказу буквально.