– Значит, это уже четвертая информация! – воскликнул Баташов. – Не кажется ли вам это подозрительным?
– С учетом трех полученных вами ранее, все эти депеши наводят на мысль, что кто-то стремится распространить заведомо ложную информацию, – задумчиво промолвил Воеводин, – а это возможно лишь в двух случаях. Или наши агенты попались на приманку немцев и через доверенных посредников купили эту информацию или были раскрыты и перевербованы. Кстати, я еще вчера хотел сообщить вам пренеприятное известие, поступившее неделю назад в КРО Западного фронта из Варшавы. Семь оставленных там ранее агентов раскрыты и расстреляны на центральной площади…
– Это же настоящая катастрофа! – воскликнул Баташов. – Агентов непременно кто-то предал. Я не поверю в то, что тщательно законспирированную организацию германская контрразведка уничтожила одним ударом.
– Вы правы, предварительное следствие показывает, что нити ведут в Скандинавию, – согласился Воеводин. – После ликвидации варшавских агентов немцы расстреляли еще двух неизвестных, которых за неделю до этого привезли из Стокгольма.
– Ну что же, мне кажется, все проясняется… – задумчиво промолвил Баташов. – Недавно разбирая бумаги разведывательного отдела фронта, я наткнулся на письмо нашего военного атташе в Швеции, который предупреждал, что группа агентов Северного фронта в Стокгольме, посещая увеселительные места и вращаясь в обществе подозрительных лиц, ведет себя настолько неосторожно, что обращает на себя внимание не только местных жителей, но и полиции. Такое поведение может привести к расшифровке их перед германской контрразведкой, которая, воспользовавшись стесненным материальным положением этих агентов и отсутствием над ними твердого руководства, может переманить их на службу в свою организацию. На этом письме стояла резолюция Рузского: «Проверить, при необходимости прекратить финансирование и исключить из всех списков». По моей настойчивой просьбе, начальник штаба намеревался отправить в Стокгольм агента-контролера, но из-за довольно сложной обстановки на фронте до сих пор не отправил.
– Но в связи с новыми обстоятельствами теперь просто необходимо отправить доверенного человека, чтобы дознаться, откуда «ноги растут», – подал голос доселе молча слушавший старших товарищей штаб-ротмистр Свиньин. – И этим контролером непременно должен быть я!
Генерал и подполковник молча переглянулись.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что эта поездка, если попадешься немцам, которых в Швеции больше, чем в любой другой нейтральной стране, может слишком плохо для тебя закончиться? – спросил Баташов, окинув штаб-ротмистра пытливым взглядом. – Ведь это тебе не поездка на Французскую Ривьеру.
– Я тоже думаю, что Алексею не след ехать в Стокгольм, в это общеевропейское осиное гнездо, которое переваривало и более подготовленных разведчиков, – решительно заявил Воеводин. – Я уже дважды побывал в Скандинавии и имею достаточный опыт наблюдения за агентами и ухода от слежки немцев и местной полиции.
– Но я знаю Стокгольм и Копенгаген не хуже вас, Иван Константинович! – обиженно воскликнул Свиньин. – Я неоднократно бывал там у своих тетушек, вышедших замуж за шведских подданных. Даже в Берне живут мои дальние родственники, от которых еще до войны я постоянно получал рождественские открытки. Под видом отставного офицера я всегда могу остановиться у них. И это не вызовет ни у кого подозрения.
Баташов и Воеводин снова переглянулись.
– Ну что же, – промолвил задумчиво генерал, – в твоих словах есть резон. Насколько я знаю ты прекрасно говоришь не только на шведском языке, но и на немецком…
– Знакомые немцы говорили, что у меня берлинский диалект, – не сдержавшись, радостно выпалил Свиньин.
– А перебивать старших – верх невежества, – сурово одернул офицера Баташов. – В тебе еще слишком много этакого юношеского запала и ребяческого романтизма, что в конце концов может привести не только к провалу всей нашей операции, но и твоей погибели. Что я потом скажу твоим родителя и Лизоньке? Ведь она ждет не дождется тебя живого. Да и нам с Варварой Петровной тоже не все равно…
– Но, Евгений Евграфович, – не сдержался штаб-ротмистр, – что вы меня все время пугаете? Как вы не можете понять, что офицерская честь не позволяет мне больше отсиживаться в штабе за вашей широкой спиной. Как я буду смотреть в глаза своим товарищам по училищу, многие из которых уже давно ротами и батальонами командуют, водят в атаку солдат и погибают…