Ублюдков кровожадных! Подавитесь!
Нажритесь плоти и напейтесь крови
Невинного — я руки умываю!
Один из солдат вносит чашу с водой для умывания. Пилат окунает в нее ладони, потом показывает руки толпе.
Смотрите все! Хрустальной, чистой влагой,
Не обагренной праведною кровью,
Вода течет на землю с рук моих!
Я чист перед богами, перед Римом,
И перед вашим Богом, если есть Он.
Лонгин подает Пилату указ о помиловании, другой солдат приносит на доске перо и чернильницу.
Смотрите все: я чистыми руками
Беру папирус. Вот мое стило,
Копью подобен кончик заостренный,
Чернила с него капают — но кровью
Они сейчас на белый лягут лист.
В последний раз: чье имя мне писать?
Кто будет жить сегодня ради Пасхи,
А кто умрет?
Пускай умрет Иисус,
А жить Варрава будет!
Глас народа —
Глас божий.
(Подписывает указ)
Властью Кесаря и Рима
Сегодня Иисус из Назарета
Как подстрекатель к мятежу и бунту
На Лобном Месте должен быть распят.
(Отдает подписанный указ Лонгину)
Ты казнь свершишь. Бери солдат и действуй.
Сегодня праздник. Долго не возись —
Тела до темноты убрать придется.
Потом доложишь.
Действие 2
Трое солдат сидят на земле и играют в кости. Издалека доносится женский плач, время от времени слышны стоны.
(трясет кости) Ну же, Меркурий! Я что, мало приносил тебе жертв! Пошли же мне шестерочку, шестерочку, шестерочку….
Бросает кости. Разочарованно хлопает себя ладонью по бедру.
«Шестерочку, шестерочку»… Ты не Меркурию жертвы приносил, а Бахусу. В храме я тебя ни разу не видал, все больше в кабаке.
Бросает кости. Двое партнеров по игре тихим «О-о!» выражают свою капитуляцию. Максимус берет окровавленный хитон и по-хозяйски складывает.
Да ладно. Не очень-то и нужна эта тряпка. И в кровище вся…
(смеется) Что, зелен виноград? Хитон-то хороший, цельнотканый — а кровищу и отстирать можно.
А знаете, какая жертва Меркурию больше всего угодна?
Ну?
Белый воробей или ворона! Вот, если перед гермой принести в жертву белого воробья или ворону, а потом их кровью помазать себе ладони и лоб, то потом уж удача тебя не оставит. Я знал одного парня, который так сделал — он родом из Севастии, мы с ним в третьей манипуле вместе служили. Так он удачливый был — прямо не могу. В кости с ним хоть не садись, всю манипулу обыгрывал. Он-то мне этот секрет и открыл.
Так он, небось, жульничал!
Вестимо, жульничал! А для этого знаешь, какая удача нужна?
Человеку, который способен изловить белого воробья или ворону, Меркурий и так покровительствует от рождения. Нужно родиться в тот день и час, когда Меркурий сильнее всего на небе. Этого жертвами не добиться — тут решают боги. Знаете, как один мужик написал: «Раб может выйти в цари, пленник — дождаться триумфа; только счастливец такой редкостней белой вороны».
Кстати, о царях. (Понижает голос) Вы видите, чего с нашим сотником творится, с той самой минуты, как мы подвесили Царя Иудейского?
Да, дела. Если бы я не знал Лонгина, я б решил, что он напился.
Он на службе даже разбавленного не пьет.
А я бы выпил. Живот сводит, как будто перед боем… Словно надвигается что-то…
Это просто погода. Небо затянуло тучами, с юга хамсин ползет. Проклятая страна…
Что Он закричал, Максимус? Ты вроде немножко понимаешь по-еврейски.
«Боже мой, Боже, зачем Ты меня оставил!»
Сотник правильно сказал: этот человек был праведник. Другие-то все больше матерятся, мало кто взывает к богам.
А боги не покарают нас за то, что мы распяли Праведника? Посмотри, как темно в небесах — может, это знак?
Если и знак, то не для нас. Кто мы? Солдаты. Зубы и когти Кесаря. Нам отдают приказ — мы выполняем, и с нас спроса нет. Мы так же невиновны, как… вот это копье!
Входит Лонгин. В его руках копье.
Темнеет. Пора завершить казнь. Пойдите к крестам и прервите страдания тех, кто еще жив.
В смысле?
Галилеянин умер. Я проверял, из раны потекла вода — значит, Он мертв. Перебейте голени разбойникам. После этого вы свободны — за трупами придут служители Геенны…
Слушаемся!
Солдаты собирают кости, поделенную одежду Иисуса — и уходят. Издалека слышны удары, короткие вскрики, женский плач. Лонгин действительно похож на пьяного. Он тяжело опирается на копье, прислушиваясь к этим звукам — как будто ему трудно стоять на ногах.
День страшный окончен. Рыдает Фрейя
Над телом сына, и волосы рвет.
Незрячий Хёд, коварной рукою
Злобного Локи хитро направленный,
Копьем из омелы, черенком зачарованным,
Прекрасному Бальдру ребра пробил,
И мир померк. Мертва Красота,
и Сила слагает костер погребальный,
И шепчет Вотан, отец богов:
Где бог, который вернет мне сына?
Но тщетны мольбы: такого Бога
На свете нет. Все слабее цепь,
Которой Фенрис клыкастый скован,
И волки в небе за солнцем гонятся,
И черви точат земное чрево.
И я сжимаю копье кровавое,
Как Хёд слепой, чью руку направил
Злокозненный Локи. Вода и кровь
Из раны рдяной мне в руки хлынули,
И мир померк… Я всего лишь сотник.
Не прокуратор. Я не могу
Омыть так просто ладони липкие.
Виновен я. Вот этой рукою
Убиты правда, любовь и совесть.
Приказ есть приказ. И грех есть грех.
И смерть есть смерть. Бессилен Вотан
Отнять у ада Бальдра Прекрасного —
Чего же я, несчастный, требую?
Кем был Он мне? Я и дня не знал Его.