На крыше одного из бараков – высокая решетчатая антенна, на стене другого – аляповатый красный крест, издали похожий на кляксу. Приехавших выстроили рядами посреди плаца, рядом стала охрана, а больше никого. Время от времени из-за бараков доносился негромкий собачий лай.
Губертсгоф…
Стояли больше трех часов. Дважды тяжелые железные ворота открывались, впуская пополнение. Их тоже строили в ряды, подравнивали, и начиналось уже привычное.
– Ко-мму-ни-сты есть?
Интересовался старший – огромного роста здоровяк с четырьмя квадратиками в петлице. Перед поездкой Лонжа честно пытался выучить всех этих «штурм» и «роттен», но сейчас смог вспомнить с немалым трудом. Штурмбаннфюрер, командир батальона – «штурмбанна», четыре «штурме», считай, армейских роты.
– Повторяю! Коммунисты есть? Поднять руки!
Руки поднимали, хоть и не слишком охотно. Не спрячешься, личное дело каждого – уже в канцелярии.
– Шаг вперед, сволочи! Живее, живее! А теперь слушай команду. Лечь! Встать! Лечь! Встать!..
А под ногами грязь, словно стадо быков топталось.
– Лечь! Встать! Лечь! Встать!.. Этого!..
Этого – самого слабого, первого, кто не смог встать, брали в оборот. «Пластыри» от всей арийской души – и ползком вокруг двора. Двоих так и оставили лежать в грязи.
– Scheissdreck![13] – брезгливо резюмировал каждый раз штурм- баннфюрер. – Будем унифицировать до белых костей, так ребята?
Скучающие эсэсманы откликались веселым гоготом.
Словарь продолжал пополняться. И не только словарь. О «кацетах» Лонжа немало читал еще в Штатах. Писали разное, статьи в немецких газетах и рассказы чудом вырвавшихся на свободу эмигрантов разнились, как Небо и Ад. Это нисколько не удивляло, однако не совпадали детали. На «официальных» фотографиях из Дахау (по случаю проведения осенней Баварской ярмарки) заключенные были в цивильном, эмигранты упоминали полосатые робы и деревянные башмаки. Здесь ничего «полосатого» не обнаружилось, часть прибывших была в своем, в чем взяли, другие же носили серую униформу с большими белыми крестами на спине. На головах – нечто странное, напоминающее бескозырки, – и тоже серое. На груди, ближе к сердцу, маленький белый четырехугольник, под ним – цветное пятнышко, что именно, издали не разберешь. Спросить не у кого: рядом с Лонжей стояли такие же, как он, новички, а заодно и охранник, скучающий, а потому очень бдительный.
– Внимание! Внимание!.. Смир-р-рно! Смирно, говорю, schweinehunden!..
Строй колыхнулся… Замер.
– Дисциплина, порядок, чистота! За всякое нарушение – экзекуция! Приказы начальства выполнять незамедлительно и точно, иначе будете на завтрак мое дерьмо жрать! Сейчас – регистрация. Строение номер три, большой белый номер на стене. Первая десятка в отдел личного состава… Бего-о-ом!..
Эсэсовцам в отделе личного состава было тоже скучно. В кабинет не вводили, а вбрасывали, прикладывая для ускорения двойной «пластырь», с размаху, от всей души. Не смеялись, напротив, морщились. Рутина…
– Па-а-ашел!
Очередь, растянувшаяся по всему коридору, двигалась медленно. Лонжа стоял в самом хвосте, честно пытаясь отыскать в происходящем хоть что-то хорошее. Не получалось, как ни старался. Тюремный ад позади, но чем лучше этот? Если и выпустят, то очень не скоро, все задуманное – коту под хвост. Одно успокаивало – в такой толпе легко затеряться. О подозрительном эмигранте скоро забудут.
– Рихтер? Пауль Рихтер?
Сердце-часы замерло, а потом забилось быстро-быстро, словно боясь не успеть.
– Так точно!
…Эсэсман, здоровенный, в плечах сам себя шире, в петлицах… Да какая разница, что в петлицах?
– А ну пойдем!
В плечо словно железные клещи впились. Протащил коридором, открыл дверь в пустой кабинет, угостил кулаком в спину.
– Заходи!
Дверь закрыл, грузно уселся на стул, поглядел исподлобья.
…Лицо – топором рубили, но глаза неожиданно умные. Хитрые.
– Цирковой?
Глава 3
Губертсгоф
Две с половиной марки в день. – Отъезд. – Саксонский Медведь. – Бретёр. – Носилки с кирпичами. – Люди в черном. – Карел Домучик
Шут черкнул карандашом, проводя черту, отложил блокнот в сторону и подвел итог:
13
Здесь и далее персонажи будут использовать обсценную лексику, переводить которую автор не считает возможным.