Сосок умывальника, подброшенный ладонью, расколол ледяную корочку. На седом инее крыльца остались черные мокрые следы. Лист чистой золотой желтизны пестрел на бетонных плитах.
Высунувшись за калитку, Кригер оглядел открытый ему кусок бухты. Ветер, какой был с вечера, улегся. Урезы каменистого пляжа и прибрежных камней были чисты, без белых барашков. Море и небо отражались друг в друге бездонною звенящей синевой.
В семь пятьдесят Кригер начал подстраивать рацию. Работа с Центральным постом производилась в коротковолновом диапазоне. Ровно в восемь сторож прижал клавишу микрофона: Центральный, Центральный - Одиннадцатому.
Центральный откликнулся неожиданно быстро, хрипловатым бодрым голосом парня-душа нараспашку:
Одиннадцатый - Центральному. Как ночевал? Вопрос. Прием
С момента приема дежурства происшествий не было. Сторож Кригер на посту. Охраняемый объект...
Терпеливо выслушав, Центральный заявил:
Вас понял. Хм... А чего ты, браток, будто пыльным мешком стукнутый? Или от скуки инструкцию всю ночь зубрил?
Кригер покривил губы в своей обычной полупрезрительной, полуснисходительной усмешке:
Свой пыльный мешок засунь себе... Как понял? Прием.
Центральный одобрительно крякнул:
Во, так-то лучше. Прогноз на завтра неважный, паря. А тебе снабженца принимать. Так что готовься.
Повесив микрофон на проволочный крючок, Кригер поднялся от рации. Губы его сжимались уже не презрительно, а болезненно. Как будто разговор - да какой разговор, две фразы! - о котором любой другой на его месте тут же бы и забыл, заставил его душевно и даже телесно страдать.
- Волк позорный, - прохрипел Кригер вслух. - Волчара. Думаешь, со мной можно так шутить. Посмотрим... Жизнь большая.
День Кригера прошел нервно. Делая положенные четырехчасовые записи в журнале дежурств, разогревая себе макароны и даже отлучаясь противу инструкции в лес за хворостом, Кригер то и дело поглядывал на часы. В двадцать ноль-ноль он снова сидел перед рацией с наушниками на голове и микрофоном в руках, упорно повторяя свой позывной, но на сей раз вместо хрипловатого баска в наушниках стаей ведьм хохотали помехи. Ёрзая и корчась, как от боли, Кригер все продолжал свой монотонный вызов, пока помеха, наконец, не пропала и в эфире не остался только один скрипучий голос ведьмы не ведьмы, а древнего ведьмака:
- Ну, чего разорался? Одиннадцатый - Центральному. Вас слышу. Приём.
Кригер перевел дух:
- Позвольте, уважаемый...
- Иван Трофимычем кличут. Можно просто Трофимыч.
- Да, Иван Трофимович. Где же сменщик-то твой, который с утра на связи был?
- А тебе что за дело? Ушёл он. Его Федя зовут. Фёдор Ильич для тебя ты-то, поди, молодой? В девятнадцать, как положено, сменился, и ушёл.
- А-а... - Кригер помолчал, как бы собираясь с мыслями.
- А-а, - передразнил его Иван Трофимович. - Два! Ты докладывать будешь али как?
На следующий день пришло судно-снабженец, не имевшее названия, а только бортовой номер - Б-212". Как и предупреждал Фёдор Ильич, погода опять испортилась, и волна даже в бухте поднялась такая, что капитан снабженца не рискнул подойти к пирсу, боясь его повредить. Снабженец бросил якорь кабельтовых в двух от берега и закачался на тяжелой серой волне. Собственный кран судна спустил на воду надувную шлюпку типа Зодиак, выставил ей на палубу несколько бочек и какие-то ящики - взвыл подвесной мотор, и, моргнуть не успеть, Зодиак уткнулся заостренным носом в гальку пляжа.
Командовал на шлюпке парень одних лет с Кригером, но потрепанный лицом, белобрысый и худощавый.
- Старпом. Саша, - представился он сторожу.
В старпоме чувствовался бывалый моряк - и в то же время глаза его, белесые словно от вечной морской соли, смотрели без уверенности. Он всё время засматривал в лицо собеседнику, точно пытаясь угадать, как себя с ним вести. От него пахло спиртным.
Сторож пожал старпому руку, причем тот сморщился, и, называя себя, улыбнулся - вернее, растянул губы. Когда бочки и ящики общими усилиями были перевалены на берег, он достал из кармана ведомость и прочитал:
- Так. Топливо дизельное марки ДТ. Две тысячи шестьсот литров. Если в бочках действительно соляр, то я здесь вижу только шестьсот.
- Шестьсот, шестьсот, - торопливо подтвердил старпом, переводя дух. Капитан принял решение: одну партию груза снять Зодиаком и уходить. Прогноз плохой. И так много времени теряем.
- Значит, прогноз.
- Штормовое, - уточнил старпом.
- Ну, хоть и штормовое. А ко мне завтра старатели приедут - что я им скажу?
- Так и скажи, так и скажи, - частил старпом. - Погода. Форс-мажор, можно сказать. Ты вот прикинь: по пирсу и по дорожке эту бочку за милую бы душу прокатили, а теперь сколько проуродуемся, пока ее в лоб по берегу?
Кригер внимательно посмотрел на старпома и сказал вроде как ни к селу, ни к городу:
- А ты, Саша, не всю жизнь на Двести двенадцатом ходил...
Саша почему-то смутился:
- Не всю... Я и на контейнеровозах старпомом, а до этого вторым на пассажире...
- Вниз потихонечку катишься, - отметил сторож, и в голосе его прозвучало удовлетворение. Точно он доволен был тем, что старпом катится вниз.
Саша побито молчал.
- Ну, то дело не мое. Мое дело - принять груз согласно накладной. А с вас - письменное подтверждение за подписью капитана о том, что решение производить выгрузку частично было принято лично им. И судовая печать.
- Будет, будет подтверждение, - закивал Саша и, нагнувшись, поднял за ручки тяжелый аккумулятор. Моряки покатили по пляжу двухсотлитровые бочки. Кригер пошел следом налегке.
На объекте он отпер склад, указал взмокшим матросам, куда ставить бочки и ящики: сюда и сюда.
- Ни хрена, сам поставишь, - злобно бросил один из матросов - темнолицый долговязый усач.
Кригер молча подошел к нему вплотную, сделал рукою движение вниз - матрос отшатнулся, как от удара. Обессмыслившимися глазами уставился на руку Кригера, в которой неизвестно откуда появилась монтировка.
- Ссышь, когда страшно? - ухмыльнулся Кригер. - А ты не бойся. Это не оружие, а игрушка.
Он поднял руку - монтировка скользнула обратно в рукав - и обратился к старпому:
- Саша, смотри сюда. Груз вы должны раскантовать и выставить согласно моим... согласно моих указаний. Пока всё не будет стоять по местам, я вам никаких накладных не подпишу.
Саша оглянулся на матроса - тот не шевельнулся. На лице его была написана оскорбленная невинность. Старпом скрипнул зубами и стал расставлять бочки один.
Когда всё было готово, он, отирая пот со лба, протянул сторожу бумаги:
- Накладная и наряд. Подпиши тут и тут.
Кригер покачал головою.
- Ты забыл? Подтверждение капитана с его подписью и судовой печатью. Мне недостачу покрывать желания нет. Моя-то зарплата поменьше твоей.
- Ты мою зарплату не считал.
- И не собираюсь. Словом, ты меня понял, Сашенька?
Саша поглядел на сторожа с плохо скрытой ненавистью, но - делать нечего зашагал к шлюпке. Пока Зодиак бился о волну, летя к снабженцу, пока прыгал у его борта, пока возвращался назад - Кригер стоял у ворот объекта, скрестив на груди руки, и ухмылка по его лицу бродила даже мечтательная.
Вечером, когда он щипал топором лучину, рация ожила голосом старпома:
Одиннадцатый - Двести двенадцатому...
Кригер неторопливо подошел к рации, ответил.
Старпом говорил хрипло и сбивчиво:
Не можем с Центральным связаться. Позови его, передай, что у нас главный двигатель по правому борту стоит. Не знаю, как на одной машине по этой волне... Если б не твоё подтверждение, проскочили бы еще потиху.
Вас понял. А на контейнеровозах- то было поприятнее, а, Александр?