Мама Хеведусь распечатала телеграмму. Телеграмма была такая:
ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ИЛЮК ДРУГОМ СКОРО БУДУТ ЧЕБОКСАРАХ САМА ПРИЕХАТЬ НЕ МОГУ ОПЯТЬ ПРОПАЛА КОРОВА АТНЕРУ НАКРУТИТЕ УХО ЦЕЛУЮ БАБУШКА
— У Хеведусь сегодня день рождения! — закричал Атнер. — Ей исполнилось четыре года!
Илюк загнул хобот назад, схватил Хеведусь, и она, вскидывая руками, четыре раза взлетела в воздух.
— Постой-ка! А какой сегодня день? — посадив Хеведусь на место, спросил Илюк.
— Как какой! Солнечный! — рассмеялась Хеведусь.
— Выходит, сегодня и мой день рождения! Я тоже в солнечный день родился! Мне тоже исполнилось четыре года! — Илюк вспомнил маму Савитри: конечно, она сейчас думает о своём сыне!
— Ур-ра-а! — закричала толпа.
И только Острый Зуб был мрачнее тучи.
— Как же так? — пробормотал он. — Как же так? Я тоже хочу день рождения вместе с вами…
— Как же так? — сказала Хеведусь. — Он тоже хочет.
— Что поделаешь… — вздохнул Илюк. — День рождения бывает только один раз в году. Четыре тебе исполнилось на пшеничном поле.
— Я не спорю… — прошептал Острый Зуб. Горе суслика было огромно.
Илюк приуныл. Нечестно это, что Острый Зуб родился не в один день с ним! Конечно, он тоже родился в солнечный день. Нет, он родился в солнечный-солнечный день! И тут Илюк догадался!
— Острый Зуб, ты же родился не просто в солнечный, а в солнечный-солнечный день! Поэтому у тебя и день рождения должен быть двойной. Первый день рождения — в золотистом пшеничном поле, где колосья были больше те…
— …телёнка! — подсказал Острый Зуб. — А второй день рождения сегодня, вместе с вами!
Вздох облегчения пронёсся по улице, толпа четырежды прокричала «ура!». Багряные и жёлтые листья закружились в воздухе. А в голову Острого Зуба пришли сразу три песни:
На день рождения Хеведусь
На день рождения Илюка
На день рождения Острого Зуба
То есть как это «тебя»? День рожденья-то мой! Значит, надо так:
Или нет, надо так:
Острый Зуб растерялся, мордочка его вытянулась, будто у него прямо из лапок вырывали самый любимый, самый дорогой подарок.
— Ах ты маленький! — пожалела его мама Хеведусь.
Она, облокотившись на подоконник, слушала его песню. — Ты скажи: «поздравляю себя», и всё станет на место! Только было Острый Зуб хотел запеть четвёртую песню, учтя замечание мамы Хе-ведусь, как раздалось щебетание, и с неба слетела стая ласточек. Младшие ласточки чинно, рядком уселись на проводах над окошком, а Старшая Ласточка подлетела к Илюку.
— Кришна! Ах, не так — Илюк! — сказала она. — Ах, Илюк! Наконец-то! Ждём-ждём, а тебя нет и нет! Нам уже пора в путь! Мы были в последнем пробном полёте. Эти, — Ласточка крылом показала на своих птенцов, — каждый день спрашивают: «Когда-когда полетим в Индию?» Они об Индии думают, а я о тебе. Как я могла улететь, не повидавшись с тобой? Прилетим мы в Индию, сядем рядком, и сразу прибежит почтенная Савитри, начнёт расспрашивать про тебя. Какими бы глазами я посмотрела на неё, если бы мы не встретились? А теперь я скажу: «Радуйся, сестра Савитри, Кришна-Илюк дошёл до Чебоксар. Его теперь не узнать! Вырос, окреп, повзрослел, возмужал!» Завтра отправляемся в путь!
Ласточка повернулась к птенцам, которые сидели чинно, как первоклассники первого сентября. Глаза у них были круглые-круглые, будто им жал воротничок. На самом деле они смотрели так потому, что перед ними был великий путешественник, который прибыл из той самой далёкой Индии, куда они полетят завтра на рассвете.
— Так что же передать почтенной Савитри? — спросила Ласточка.