«Хотя, может, я раньше от потери крови отключусь, – подумал лейтенант, чувствуя, как темнеет в глазах, наливается тяжестью тело и вот-вот разожмутся пальца, сжимающие гранату. – Лучше пулю в лоб себе».
Он выпустил РГД и попытался ухватить рукоять пистолета, лежащего рядом. Получилось это у него не сразу. Почти сразу же потащил оружие к голове, пока ещё в сознании и… вдруг на позициях немцев раздалась всполошённая пальба, перемежаемая дикими криками. Причём кричали не раненые, вовсе нет. Это визжали перепуганными свиньями гитлеровцы.
Всё закончилось буквально за три-четыре минуты. Грохнул последний выстрел, и наступила тишина. Шелехов пару минут вслушивался, про себя истово надеясь, что ему на подмогу подоспели те, к кому шёл его отряд. Это вполне вероятно, так как где-то недалеко должен располагаться квадрат с лагерем «Витебских мстителей». Карту с пометками он и Лопатин выучили назубок, с собой им её не дали, но по всем признакам лейтенант с раненым напарником не дошёл до точки, где их должны ждать проводники или инструкция каких-то километров десять.
– Никак стреляться решил? – от мыслей его отвлёк чужой голос. Его обладатель сумел подобраться к раненому незаметно. Хотя, в своём полуобморочном состоянии Шелехов мог пропустить марширующее отделение с рюкзаками, полными ложек и кружек. – Постой, сейчас легче станет.
Кто-то наклонился над ним и приложил к его лбу небольшой тёплый предмет. Это тепло быстро разошлось по телу. И, удивительное дело, лейтенанту мгновенно стало легче. Боль в ранах заметно ослабла, темнота в глазах пропала, появились кое-какие силы.
– Ты кто? – поинтересовался он у незнакомца.
– Дед Пихто, – последовал ответ с его стороны. – Сам-то кто?
Выглядел тот настоящим русским богатырём. Густая борода лопатой не давала определить его возраст. Здоровяку могло быть и тридцать с хвостиком и сильно за сорок. То, что он не пожилой, показывало отсутствие седины и ясный зычный голос. Расстёгнутый короткий полушубок открывал свитер из светлой шерсти с высоким воротником. Также незнакомец носил стёганные ватные штаны и короткие тонкие валенки. На плече у него висел немецкий автомат, а на ремне под полушубком висела кобура с небольшим пистолетом.
«Маузер, такими немецкие лётчики вооружены», – опознал оружие лейтенант и ответил. – Прохожий.
Тут рядом с первым незнакомцем появился ещё один. И опять Шелехов не услышал и не увидел, как тот подошёл, хотя сейчас чувствовал себя вполне сносно. Второй партизан выглядел не так внушительно, как собеседник энкавэдэшника, но всё равно заставлял смотреть на себя с уважением и опаской. Что-то волчье в нём проглядывало. Или к этим мыслям невольно подталкивал волчий полушубок и унты с волчьим мехом? Он тоже был вооружён немецким автоматом и пистолетом, а ещё у него к унтам были пристёгнуты ножны с длинным прямым ножом с берестяной рукоятью.
– Варги последних гадов задавили, никто не ушёл, – сообщил он бородачу. – Только подранило парочку.
– Оклемаются, – махнул рукой тот. – Подлечи этого, а то я свой амулет уже на прохожего истратил, – и он махнул рукой на раненого товарища лейтенанта. К своему позору, Шелехов понял, что совсем забыл про него после того, как ему раздробило кость в плече. Дальше он с нескрываемым интересом стал наблюдать за тем, как мужчина в волчьем полушубке занялся его товарищем. Заодно сделал зарубку в памяти, услышав про амулеты. Те кольца, которые он выбросил в снег в овраг, капитан Лопатин пару раз называл аналогично.
Между тем «волк» достал из кармана металлический кругляш, сверкнувший золотым блеском. Размером тот был с серебряный полтинник. Дальше партизан сделал нечто удивительное: достал нож, уколол себя в палец, провёл этим пальцем по кругляшу, размазывая по нему каплю крови, и приложил ко лбу раненого. Спустя минуту снял амулет и вернул его обратно в карман.