Выбрать главу

Ювелир, который уже однажды делал мне перстни и ладанки для амулетов, которые я переправил в Москву, управился за три дня со всем. На четвёртый я устроил награждения, даром, что немцы все эти дни меня не беспокоили. Им было чем заняться после грандиозного шухера, как сказал один из моих оборотней после возвращения из Лепеля.

Немного отступая от своих дел, хочу сказать, что немцы после побега пленных красноармейцев нагнали уйму войск и полицейских в город и его окрестности. И начались облавы, облавы, облавы. И экзекуции в виде казней и заключения в тюрьму всех причастных даже в малой мере. Дополнительно к тому разгрому, который учинили кулебякинцы, в Лепеле оживились мародёры и бандиты. К слову, немцы и их прихвостни с такими безжалостно расправлялись. Особенно отличились в поимке преступников полицейские силы, которые и создавались оккупантами изначально именно для подобных целей. Девять из десяти людей, что попали под карательные меры, оказались евреями из гетто и белорусами, решившими им помочь. Во время боя красноармейцев с немецким гарнизоном (или бойни, что ближе к истине), две трети евреев сбежало из своей тюрьмы, в которую немцы превратили пару городских кварталов. Большая часть евреев побежала прочь из Лепеля, спасая свои семьи и жизни, нахлебавшись гитлеровской хлебосольности. Но и в городе их осталось порядком. В основном, это были семьи или одинокие матери с маленькими детьми, которые не перенесли бы жизни среди снега и морозов в шалашах. Также пожилые люди, больные и раненые. Ещё, к слову, те, кто из-за страха наказания или просто сломавшись морально, решили остаться в гетто, также были наказаны. Немцы прямо там повесили три десятка первых попавшихся под руку евреев.

М-да, жалко мне их, в какой-то мере это я причина всех бед, которые свалились на голову лепельцев, евреев и прочих горожан. Но мог ли я что-то сделать для них или поступить как-то ещё, чтобы уменьшить последствия? Честно сказать – не знаю.

Несколько десятков людей, в том числе и четыре еврейских семьи мои оборотни привели во второй лагерь. Они им встретились во время патрулирования местности на северо-западе далеко от Очага. Я не особо рад такому прибавлению, но не бросать же их в холодном лесу? После беглого общения с новичками я не выявил среди них засланных врагов. Почти все, правда, бесполезны на данный момент из-за болезней, хронического недоедания и страха. Последнее особенно было плохо. Накормить и предоставить отдых легче лёгкого, но вот вернуть сломленному человеку давнее самоуважение и твёрдость духа очень тяжело, порой невозможно. Может быть, после перерождения в Очаге они станут совсем другими, но для этого мне ещё предстоит их уговорить на это. Или не мне, а моим подчинённым.

Из главных плюсов, который мне дал побег кулебякинцев, можно назвать панику у немцев и задержку в начале войсковой операции. Полк пехотинцев сидел в Полоцке, ещё один устроился в казармах в Витебске, две роты расположились в трёх поселениях вдоль дороги Лепель-Полоцк, с её западной стороны. На востоке, северо-востоке и юго-востоке от Горян до Мясоедово (там осталось немного посёлков и деревень, не спалённых оккупантами, вот в них и расквартировались эти гады), которые немцы выставили несколько крупных постов, снабдив их радиостанциями и приказами немедленно звать подмогу, если партизаны (мы, то есть) побежим из лесов и болот в их сторону. Эта сторона была самая безопасная для меня. Десять оборотней по очереди вырежут немцев на тех постах. И демона с два немцы что-то сделают моим бойцам.

Это кратко по Лепелю.

Награждение я решил провести ровно в полдень, а после церемонии всех ждал праздничный обед. Над блюдами для него повара трудятся с утра.

Я встал так, чтобы за моей спиной был фоном дуб-Источник и мой трон. Рядом на столе лежали медали и большой журнал (трофейный альбом для рисования в толстой кожаной обложке и множеством белоснежных плотных листов) с чернильницей и перьями для внесения записей с именами награждаемых и номерами вручаемых медалей. И первой получила серебряную медаль под номером один Маша.