– Сделаю, – кивнул он и встал из-за стола.
Спустя сорок минут я с сопровождающими вышел из дома штабсинтенданта. Быстро поймав сани с извозчиком, мы добрались до комендатуры, где трудился обидчик Ганса.
– У меня пропуск только на одного, герр знахарь, – тихо сказал мне штабсинтендант. – Как вы пройдёте внутрь? После нападения партизан на Витебск контроль во всех важных зданиях ужесточён.
– Я справлюсь, – успокоил я собеседника. Я первым подошёл к часовым у крыльца и слабо махнул рукой в воздухе перед ними, использовав массовое ментальное заклинание. – «Эх, минус один накопитель в жезле».
– Герр полковник! – вытянулись оба солдата так, что в сравнении с их стойкой лом покажется гнутой проволокой. При виде этой картины глаза у Ганса стали размером с царские медные пятаки. Даже интересно стало, что же он там себе понапридумывал сейчас.
– Вольно, – тихо сказал я. – Это мой ординарец. Пропустить.
– Яволь!
Без проблем мы с Иваном прошли в здание, в очередной раз доказав, что магия – это сила! А магия в мире, где маг только один – это сила в квадрате. Оказавшись внутри, я активировал заклинание отвода зрения, чтобы не привлекать внимание окружающих и не оставить после себя никаких следов в памяти оккупантов и их лизоблюдов. Следом за нами в комендатуру вошёл штабсинтендант и, следуя нашим договорённостям, прошёл вперёд, не пытаясь нас найти. Дойдя до кабинета, где заседал его обидчик, он на пару секунд остановился напротив его двери, коснулся костяшками пальцев, будто хотел постучать. А потом сделал вид, что передумал и неторопливо ушёл прочь. Дальше дело было за нами.
Дверь оказалась незапертой, что сильно облегчило работу мне с Иваном. В противном случае пришлось бы деактивировать отвод взгляда, стучаться и ждать, когда дверь будет открыта. А ещё могло быть так, что сотрудник ГФП мог отсутствовать на своём месте.
Оказавшись в помещении, я ударил ментальными чарами оглушения по единственному человеку, что находился внутри. Он только и успел, что с удивлением посмотреть на открытую дверь.
– Свяжи его, – приказал я Семянчикову. – И рот заткни.
Путы и кляп уже были приготовлены. Моему помощнику оставалось только свести руки и ноги немца вместе, просунуть их в петли верёвок и туго затянуть. Он всё делал так, чтобы верёвки легли поверх одежды, иначе на коже останутся следы. Также бережно завязал немцу рот, после чего завязал полотенцем ему лицо. Можно было и сонными чарами его обработать, но я решил поберечь ману. Её и так уйдёт немало во время ритуала.
Спустя десять минут я и волколак покинули кабинет, оставив в нём немца, которого в свою очередь оставил разум. Верёвки с него сняли, одежду, как сумели, поправили, после чего усадили его в глубокое кресло с коричневой обивкой из потёртой кожи.
– Всё получилось? – с волнением спросил штабсинтендант, дожидавшийся меня и Семянчикова снаружи в санях.
– Да, – кивнул я. – Едем к доктору.
– Прямо сейчас?
– Время ещё есть, так чего его зазря тянуть.
Врача в госпитале не оказалось, пришлось тащиться через половину города до квартиры, в которой жил немец. Здесь уже задействовал свою власть Ганс.
– Адольф, я привёл к тебе доктора, – почти с порога сообщил хозяину квартиры штабсинтендант. – Он точно может помочь тебе, но сперва он желает с тобой переговорить кое о чём.
– Я сам доктор и знаю, что помочь мне может только Дева Мария или сам Господь, – хриплым простуженным голосом отозвался объект нашего с Гансом интереса. Это был мужчина возрастом около пятидесяти лет, высокий и худой, как телеграфный столб. Из-за возраста и роста он сильно сутулился. Лицо такое же худое и вытянутое, как и его фигура. Нижняя челюсть массивная, левый глаз то ли прищурен, то ли это физиологическая особенность немца. А может, последствия старой травмы или результат болезни, что его сейчас убивает. Ещё я отметил, что от него сильно пахнет свежим спиртным и перегаром от ранее употреблённого.
«Почти отчаялся уже и смирился со скорой смертью, – подумал я. – И это неплохо, легче будет заставить его дать мне искреннюю клятву верности».
– Он тебе точно поможет, как помог мне. Я же тебе рассказывал, что умирал от крайней стадии туберкулёза. Посмотри на меня – я умираю?
Врач перевёл взгляд с Ганса на меня, потом вновь посмотрел на него, и опять вернулся к рассматриванию меня.
– Хорошо, проходите, – наконец, сказал он и отступил назад, приглашая войти в коридор. – Дверь за собой закройте.