Начальник стражи при перерождении сменил имя с фамилией. Теперь он откликался на Мстислава Мечиславова.
Только-только закончив со стражей и уставшим направившись к себе в магистрат, как меня у самых дверей встретил Швиц. Уже по его ауре понял, что будет непростой разговор и настроился потерять час своего времени. Однако, как позже оказалось, так много времени не понадобилось.
— Товарищ Киррлис! — окликнул он меня.
— Что-то срочное? До завтра подождать нельзя?
— Очень важное! И хотелось бы переговорить с глазу на глаз, — резко кивнул он.
— Пошли со мной, — вздохнул я. Оказавшись у себя, требовательно посмотрел на гостя.
— Со мной связались из Москвы. Дело в том, что в Юррдурэ-Хак хочет завтра утром приехать сам Берия.
— И что ему понадобилось? — нахмурился я. Видеть у себя второе лицо в СССР и правую руку Сталина хотелось меньше всего на свете. Именно сейчас общаться с высокими лицами не желал совершенно.
— Товарищ Берия ищет встречи с предсказательницей, с которой летом общался Молотов.
— А-а, ясно.
Сказал и на пять минут задумался, принимая решение. Швиц терпеливо ждал, не прерывая меня и почти не шевелясь.
— Хорошо, пусть приезжает. Но без армии охраны, помощников, секретарей и им подобных. Для беседы с оракулом все они лишние, — наконец, произнёс я.
— Большое спасибо, товарищ Киррлис, — расплылся в улыбке собеседник. Его аура полыхнула сильнейшей радостью и облегчением.
На следующий день мне не дали проснуться самостоятельно. За окном только рассвело, когда над ухом раздался писк одной из фей. Малявка сообщила, что в город прибыл важный гость и требуется моё присутствие.
— Да ладно, Берия уже здесь? — пробормотал я вслух. — Не верю. Наверное, прислал перед собой помощника какого, чтобы разведать обстановку.
Но оказалось, что это был сам грозный нарком СССР.
— Вот ведь как припекло его, — этими словами встретил меня Прохор. — Небось, летел на истребителе, чтобы успеть к нам.
— Оракул на месте? — спросил я, проигнорировав его слова.
— Да, — кивнул беролак. — Уже отправлял к нему посланца для проверки. И предупредил, чтобы весточку прислал немедля, ежели магичка решит уйти.
— Тогда пошли встречать Берию.
Человек, про которого я был очень хорошо наслышан, мне понравился поведением, речью и взглядом. А вот заглянуть «глубже» не вышло, так как его защищал амулет, заодно скрывавший и ауру. Ко мне в цитадель он прибыл с небольшим отрядом бойцов, одетых в парадную форму, вооружённых пистолетами и ППШ с незнакомым мне чуть изогнутым коробчатым магазином. Всего девять человек, из которых двое были водителями. Чуть позже Семянчиков мне сообщил, что между нами и Витебском по лесам и болотам расползлись, как муравьи, примерно две роты умелых бойцов в советских камуфлированных костюмах.
Говорили мы с ним почти два часа. Несколько раз он касался серьёзных тем, но мгновенно их обрывал, видя, что у меня нет желания те обсуждать. Берия провёл в моей Цитадели девять часов. Свою первоочередную цель, заключавшуюся в общении с оракулом, он исполнил сразу после беседы со мной. Потом поменял два десятка природных драгоценных камней на хориды и потратил их все на амулеты в лавке Озары. И попрощался.
*****
Лаврений Павлович думал. Ему предстояло принять очень сложное решение, последствия которого могли болезненно ударить по нему.
«Что ж ты так, Никитка? — мысленно обратился он к фотографии, которая лежала перед ним. Фотокарточку он достал из папки с личным делом на одного из важнейших функционеров компартии СССР, которая лежала у левой руки наркома. — Зачем?».
Общение с ясновидящей, которая уже однажды довела до нервного истощения Молотова, прошло для Берии нелегко. Женщина показала ему его будущее. Сразу несколько версий. И почти везде наркома ждала гибель после смерти Сталина. В трёх случаях из четырёх к этому приложил руку член военного совета и член партии Хрущёв. Основных вариантов было два: без помощи Киррлиса СССР выигрывал войну, но с тяжелейшими потерями, восстанавливался несколько лет, чтобы в пятидесятых потерять правителя.
Берия вспомнил видения, где рыдали тысячи людей, мужчины и женщины прямо на улицах, на работе, в цехах и дома, когда узнали о кончине Отца народов. В памяти всплыл образ Сталина, лежащего в гробу, словно спал, в окружении множества цветов. Эти видения сменились невнятными образами лиц, которых было не разобрать, шепчущих, что Сталин «умер не сам, кое-кто устал ждать, когда трон освободится». И почему-то мелькал образ Хрущёва и… Кагановича.