Почему они опасаются Первых, что замыслили? Неужели засаду на нас организовать желают?
— Мне тоже интересно, — я скрыл улыбку за кружкой с вином. — Рапал, отправь кого понезаметней.
— Умбак, — бросил шепотом десятник.
— А чего не я? — шепотом возмутился молодой воин, коего всегда в разведку отправляли.
— А ну цыц, — приголубил словом молодого десятник.
Воины Серебора и короля ушли, хлопнули двери. Умбак встал, потянулся.
— Надо отлить, — и слегка пошатываясь, ушел следом.
Что же, теперь осталось только ждать. Если они проворачивают свои дела неподалеку, Умбак все разведает. Я уже успел убедиться в навыках этого воина. Этому и алые доспехи не помеха, в темноте ночи через десяток метров уже и силуэтов не разобрать.
Пускай Умбак немного староват, но опыт и сила духа перекрывают этот недостаток. За старого волка три молодых дают.
Под суровым взглядом десятника воины отставили в стороны вино, водичку попивают, да ждут, молча. Хозяйка трактира проходит вдоль стен, меняет фитили в масляных чашах, что дают неплохой свет и мало дымят. Не успели новые фитильки прогореть хоть на кончик мизинца, как вернулся Умбак.
Присел рядом, Орвальд уступил место, сдвинувшись на самый кончик лавки. Пододвинул воину кружку, тот хлебнул с удовольствием, аж по подбородку струйки побеждали.
— Паршиво дело, лорд, — спокойно, но тихо и серьезно вещает Умбак. — Там сделка или передача идет. За озером при трактире полянка, я туда кустами пролез, чуть в темноте глаза не лишился, но пролез. Там воинов много, считай два десятка королевских, да сереборцев столько же. Пока лагерем встали, а рядом четыре повозки.
Умбак снова смочил горло, утер губы ладонью.
— Повозки не простые, огромные, по два быка одну тянут. Решетки, и тканью едва прикрыто. А внутри…
— Ну, — тороплю замявшегося ветерана.
— Кэхас там, лорд Азидал, как есть, кэхас сидят. Много, как огурцов в бочку набили. Стало быть, гонят кэхас как рабов, в Серебор. Вроде шахты новые копать.
— Ты уверен? — с сомнением смотрю в глаза воина, не чуя лжи, но и не желая верить.
Умбак отвечает нехотя, но уверенно:
— Кэхас в цепях, пара разговоров от часовых, все точно.
Сказать, что новость нас ошарашила — ничего не сказать. Как пыльным мешком по голове.
— Во дела, — не удержался молодой воин.
Никто больше ничего сказать не успел, грянула осколками кружка в руках Орвальда. Бедняга Умбак чуть с лаки не свалился, такой яростью и гневом от Первого шибануло.
— Вот сучья племя, — сквозь зубы цедит Орвальд, а единственный глаз так зеленью полыхает, что света от чаш не надо. — Рабов значит, в Сереборе ждут. Хорошо у них, значит, все будет… Я им, тварям, покажу хорошо! Я им…
Утихомирить вскочившего Орвальда та еще задачка. Хорошо, что он первый полыхнул, а то я сам чуть не рванул. А так успел себя в руки взять, да мага своей аурой притушить. Еще и парочка щупов из маны, простым людям не видные, помогли.
— Спокойствие, Орвальд, — мирным тоном говорю, давлю магией на плечи. — Не беги в одиночку.
Первый чуть успокоился, а на нас все в зале глядят, хозяйка уже спешит.
— Все ли хорошо? — обеспокоенным тоном вопрошает Хальда.
— Да, — улыбаюсь ей, чувствуя, как сводит скулы, обещая превратить улыбку в оскал. — Уберите осколки, мой друг немного перебрал…
— Да, сейчас, — суетится женщина, сноровисто собирает осколки кружки в передник. — Что-нибудь еще закажете?
— Пока нет, спасибо.
Хальда, умная женщина, увидела, что все напряжены, но драки не будет, тихо ушла. Даже вино из лопнувшей кружки вытирать не стала, красные капли одна за одной срываются со стола на пол.
— Мы что, спустим им такое? — шипит Орвальд. — Надо освободить кэхас.
Рапал наклонился к столу, сам шипит не хуже змеи:
— Сорок отборных воинов, Орвальд. Да и законы короля против нас.
Орвальд на него внимания обратил не больше, чем на муху. Вперил жутковатый взгляд в меня, смотрит так, словно душу хочет вытащить.
— Мастер, — с нажимом требует решения Первый.
— Мой лорд, — вмешался Рапал. — Вряд ли они из Турдум, зачем лезть? Будут огромные проблемы. Я не трус, но нас маловато будет…
— Я сокрушу их всех! — не выдержал Орвальд, рявкнул в полный голос.
От гнева Первого все огни в зале трепещут, тянутся в нашу сторону. Охрана купцов боязливо косится, мужики крестьянские так и вовсе головы в плечи втянули.
А я молчу, думаю. Нападать или нет. Скольких мы потеряем, скольких сможем спасти? Если кто-то убежит, такое начнется… Лорд превратился в бандита, можно тогда сразу ставить крест на всех отношениях с Гондарией.
Может, вино так в голову дало, но вспомнился яркий момент из детства, когда отец поучал меня и брата. На вопрос, надо ли нам, как Первым, странствовать по миру и помогать людям, лорд Гидеон ответил, что Первый-лорд сделает для народа куда больше, чем самый искусный мечник.
— Умерь гнев, Орвальд, — не просьба, приказ.
Первый противостоит мне взглядом добрую секунду, но зелень магии в глазе чуть притухла, аура гнева больше не обжигает зал палящими эмоциями.
Мои люди ждут ответа, каким бы он не был.
— Я, конечно, чту Договор… Но не все проблемы решаются мечом и магией, Орвальд.
— Не все, — с трудом соглашается маг. — Но многие, Мастер.
— Пускай король и дальше отправляет в Серебор рабов кэхас. Как можно больше.
От шока в глазах мага я едва не засмеялся, бедняга смотрит так, словно у меня рога демона прорезались, даже обычные воины в смятении. Вояки, слишком привыкли решать проблемы острием клинка.
— А потом я договорюсь с Серебором, — заканчиваю после долгой паузы. — И выкуплю всех разом. Нет нужды лить кровь людей попусту.
— Но они же в рабстве! — вяло возразил Первый.
К моему удивлению, Рапал даже подержал Орвальда кивком. И оба смотрят, что я на такое отвечу.
— Рабство не смерть, потерпеть можно.
— Так-то да, — задумчиво рассуждает Рапал. — Но разве вы сами не вморозили в лед того торговца? Я думал, мы хоть попытаемся…
— Мы не в Альсасе, — поморщился я. — Почему я должен растолковывать такие вещи?
Рапал безразлично пожал плечами. Желание драки и приключений исчезло, как не бывало. Начальный порыв нестись с мечом восстанавливать справедливость потушен доводами разума. В этот раз.
Орвальд потерян, но все еще пытается возражать. С пылом пытается убедить всех и каждого:
— Мы должны сделать все! Нельзя оставлять союзников в цепях. Представьте себя на их месте, хорошо бы было?! Мастер, мы обязаны…
А мои воины, как покорные овцы, кивают на каждое слово! Даже Умбак, ты то куда, сжимает кулаки, а в глазах разгорается огонек решимости.
Отец, как же ты был прав! Как-то увидел, как я убеждаю служанку сходить мне в город за яблоками и сказал одну замечательную вещь. Лорд, что убеждает подданных словами — тряпка, лорд должен приказывать! И как же я глуп, что развожу тут собрание советчиков!
Сколько раз я еще должен себе повторять, что тут мне не там, что нравы другие? Трудно искоренить вековые привычки, ох трудно… Хотя, я ведь и там был не старичок-одуванчик, пора бы припомнить заветы учителя Амона и отца вместе взятые. Кто тут главный, мать вашу за ногу?!
Сам себя так накрутил, что в глазах от гнева мутнеет, с трудом держусь, чтобы не спалить весь трактир к Даргалу в подарок.
— Советы это хорошо, — начал мягко, а закончил с гневом, что превзошел потуги Орвальда на порядок. — Но каких пор вы тут решаете, что делать?
Каждого смельчака, что осмеливается взглянуть в глаза, я давлю волей и властью. Огни в зале притухли до угольков, темнеет. Вино в кружках вскипает само по себе, впитав толику магии с гневом. Умбак рядом не жив, не мертв, бледный, как поганка. Рапал голову в плечи вжал, глаза поднять боится. Плохо в вас Гданад в свое время дисциплину вбивал!