А тут, в столице, надо держать ухо востро. Не раз и не два я чуял на спине жадные взгляды, ловил мысли мимо проходящих с желанием наживы.
Но не стоит и параноика из себя строить, в сравнении с большинством встреченного народа это капля в море. Местный люд мне понравился так же, как и город. Лица чистые, одежда с украшениями и вышивкой, стараются улыбаться друг другу при встрече, и главное, что без фальши.
Не видел бродяг или больных, даже голодающих не видал. Люди живут здесь счастливо и гордятся своим городом. Но чтобы понять их до конца, мало одного дня. Поймал себя на мысли, что не прочь бы тут родиться вместо Альсаса, даже простым горожанином. Никаких особых проблем, никаких монстров, демонов, груза ответственности за всех и каждого…
— Слабак, — легонько двинул себя по лбу.
Откинул стыдливые мыслишки. Я тот, кто я есть. Где родился, там и буду строить свою судьбу. Я еще переплюну этот городишко! У меня целая Гильдия под рукой, захотим, Альсас летать будет!
Перерождение все-таки сильно повлияло на характер. А может, тому виной воспитание? Мою жизнь тогда и сейчас не сравнить, все совсем по-другому.
Даже обширная память меня прошлого не спасает от мыслей, давно решенных, осмысленных. Будто первый раз юность проживаю, с поисками ответов на извечные вопросы. Бытие рождает сознание? Интересная гипотеза. Надо будет у Даргала уточнить, когда помру.
Слишком уж я много думаю о делах и заботах своих земель, совсем в лорда превратился. Надо бы крепко себе зарубку в мозгах сделать, что в первую очередь я маг! Служитель Даргала, Бога Магии, Покровителя Первых Людей. А уже потом правитель.
Даргал милостивый, когда же я привыкну? Когда перестану ломать свои привычки и мнения под новый мир? Может, лучше было бы оставить прошлое в прошлом, лишиться памяти при рождении, как положено всем душам?
Нет! Это же лишение знаний! Нет ничего страшнее для мага. Пускай, сейчас они бесполезны, но каждому ключу свой замок, каждому знанию свое время. Я привыкну, справлюсь. Всегда справлялся.
— Дорога слишком выматывает, — еле шепнул себе в оправдание.
Не нужно давить собственные слабости, это еще учитель Амон говорил. Слова его воскресли в памяти со знакомыми поучающими нотками…
Наедине с собой можно даже плакать, хоть занойся, как плаксивый щенок, но ты должен осознавать все сомнения и слабости собственной души. Просто они должны быть только для тебя, не показывай ни друзьям, ни врагам. А себе не ври, никогда.
Мудрый был маг, Амон… Жаль только любил розгами свою мудрость вколачивать, но это ничего. Раз до сих пор помню, значит, знал что делал.
Сосредоточил ману на кончиках пальцев, обратил ее водой. Широкие струи прозрачной воды хлынули в медную ванну, с шумом бьются о сверкающие бока. За минуту наполнил почти доверху.
Пошарил вокруг, и нашел что искал. За ванной небольшой таз с новенькой мочалкой и пахучим мылом.
Кусок мыла гладкий, как речной камешек, пахнет яблоками. Вспомнился Гилан, вот бы кто с такого мыла плевался. Не знал человека, кто сильнее него бы ненавидел бедные яблоки.
Как оптимально подогреть воду магией? Да еще и поддерживать температуру, пока наслаждаешься уже в ванне. Когда-то я бы ответил, что Огнем. Но пару раз ошпарившись, включаешь мозги. Хотя знавал я магов, что тратили кучу сил и внимания на такое простое действие.
Ответ простой — Землей. Трудно мне дается, но уж превратить ману в пару камней могу. Пяток секунд и в ладонях перекатываются темные камешки, грубоватые на вид. А хотел шарами сделать…
Ладно, и так сойдет. Меж пальцев возникают оранжевые огни, лижут камешки жадными язычками. Когда раскалились, бросил в воду. Тут же зашипело, поднимается парок. Аккуратно попробовал рукой воду, отлично, навык еще не потерял, то что надо.
Если хочешь обустроить себе в походе комфортную помывку, надо быть разносторонним. Только ради этого стоит корячиться с магией Земли, хотя совершенно не имею сродства. Мне проще сжечь целый лес, чем воздвигнуть из почвы хотя бы пару метров камня. Но иногда без этой стихии просто некуда, приходится напрягаться. По тем же причинам Фрес не оставляет попытки овладеть Огнем. Никогда не знаешь, что пригодится и когда.
Скинул дорожную одежду, медленно погрузился в воду. Запрокинул голову на бортик, замысловатые украшения из золота на потолке разглядываю. Время от времени касаюсь камешков на дне, питаю огненной маной по капле.
— Эх, хорошо…
Отвлекают только голоса за окном, редкий смех и крики подвыпивших. Надо было попросить комнату выше этажом. Моя комната на втором, ниже этажом уже обширный трактир, а окна прямо на вход. Думается, на пятом этаже, под крышей, намного тише.
Только пусть попробует кто ночью под окнами орать, не поленюсь проснуться и ледяной иглой в задницу запустить.
Кожу отскреб до скрипа, до красноты, зато когда вылез, а по полу забарабанили капли воды, почувствовал себя чистым. Тело дышит, в голове прояснилось, мышцы расслабились. Отлично, где там чистая одежда? Черт, моя сумка все еще у Рапала.
Подошел к двери, засов в сторону, тихий скрип петель, перед глазами спина в алой броне и белый меховой воротник и неряшливо подстриженный затылок, будто ножиком обкорнал черные патлы. Воин обернулся, вопросительный взгляд сонных, карих глаз. Как там его зовут? А, вспомнил.
— Жаббар, верно?
— Да, мой лорд, — спокойный ответ. — Сын Жаввара, мельника из Белого Сада.
О, про батюшку его я слыхал, там пять мельниц, и все его. Надо же, не забоялся сына в армию отправить.
— Принеси мою сумку, должна быть у Рапала.
— А… — воин оглядел меня, всего такого голого и мокрого, проглотил вопрос. — Так точно.
Спустя полчаса спускаюсь в трапезный зал, ко всем. Наконец-то можно одеться в наряд, не пропитавшийся дорожной пылью и потом. Но обычным своим цветам не изменил. Плотные черные штаны, шелк рубахи прошит серебром по воротнику и рукавам, на ногах сапоги из мягкой кожи и с тонкой подошвой. Почти домашняя одежда. Только Подвеска Мастера покачивается на запястье, да черный обод кольца лорда выдает, что за небогатый мужик идет.
В отличие от большинства знатных горожан, я тут и впрямь выгляжу бедняком. Видел, как тут принято показывать статус. Больше золота, больше каменьев дорогих, как можно больше. Теперь уже не удивляюсь тому торговцу нелюдью, что был разодет как целый герцог. Мода тут такая.
Но мне как-то поровну, у меня попросту нет столь богатых одежд в гардеробе. Как вернусь, надо будет заказать парочку, на всякий случай.
Навстречу поднимается женщина в богатом платье до пола, еле умудряется преодолевать ступени, но старается. Подняла голову, презрительно сморщила носик. Что-то захотелось ударить женщину… Мама бы не одобрила.
О! Заприметила кольцо, вижу, как расширились зрачки, чуть приоткрылся рот. Склонилась, что-то бормоча, ответил кивком. Кажется, слышал, как трещал корсет при поклоне или это разошлось платье на спине… Мода безжалостна, я отомщен.
Жаббар позади идет, и так тихо с пятки на носок ступает, что не слышно. Удивительная незаметность, его трудно приметить. Какой-то он… обычный, что ли? Интересно.
Пока спускаемся, незаметно приглядываюсь к воину. Догадки верны, он специально так себя держит. Ступает тихо, где больше тени, дышит так плавно, что вообще сопения не слышно, глаза всегда чуть приоткрыты, будто спит на ходу, прямо старается ни на кого не смотреть.
— Кто же тебя так выдрессировал, парень?
— Вы это о чем? — шепот не громче гула людей внизу.
— О незаметности. Не чувствуй я жизнь, думал бы что за спиной никого.
— Охотничьи привычки, — чуть пожал плечами Жаббар. — Меня поначалу всегда за дичью отправляли, как самого молодого. Пришлось учиться на ходу, иначе взбучка от старших. Там привычка, тут еще одна, вот как-то в плоть и кровь впиталось.
Воинов гоняют за едой? На границе, да еще и лесом полным тварей?
— В опасный лес, за едой. Разве вам не поставляют должный рацион?
— Поставляют, не волнуйтесь, — понял, к чему клоню воин. — Это… Дичь лишь предлог. Как этап посвящения, типа того. Я и сам потом страховал молодежь в лесу. Традиция северного гарнизона.