– Сосчитайте до двадцати, – посоветовала Батшеба, едва экипаж вернулся на главную дорогу. Близилась полночь. Они напрасно потратили полтора часа, и Ратборн, как и следовало ожидать, кипел от негодования.
Он, конечно, очень переживал за племянника и боялся серьезных неприятностей. Однако для большинства мужчин страх, как правило, оказывается непосильным чувством, а потому они изо всех сил прикрывают его тяжелой завесой гнева.
– Я не ребенок, – отозвался виконт.
– Отлично, – согласилась Батшеба. – В таком случае, надеюсь, вас не возмутит то, что я скажу: нам следует остановиться в гостинице.
– Мы и так останавливаемся в каждой чертовой гостинице, в каждой проклятой дыре, которая гордо величает себя деревней! – вскипел Бенедикт. – И что из этого? Приятно побеседовали с кучей идиотов, которые едва в состоянии связать подлежащее со сказуемым! А вот отличить девочку от мальчика или двенадцатилетнего мальчика от десятилетнего они уже не в состоянии! Называют этого мальчишку – кстати, ему не больше восьми лет – рыжим. Но у него коричневые волосы. Коричневые! Точно такого же цвета, как навоз дербиширской коровы…
– Вот здесь, – показала Батшеба в тот самый момент, когда Ратборн пронесся мимо постоялого двора под названием «Пылкое сердце».
Виконт тихо выругался, однако в отличие от большинства мужчин не позволил гневу оказать отрицательное воздействие на искусство вождения. Через пару секунд экипаж плавно остановился у входа в гостиницу.
Впрочем, уговорить виконта подождать в экипаже так и не удалось. Поручив лошадей Томасу, он тоже направился к крыльцу. Хозяин бодрствовал и словоохотливо поведал, что дилижанс уехал с полчаса назад, высадив в его гостинице семью из пяти человек. Все пятеро впервые путешествовали таким способом, и впечатление оказалось не самым благоприятным.
– Я сказал им, что в любом другом дилижансе будет ничуть не лучше, – авторитетно заявил хозяин гостиницы. – Если их не устраивает поездка вместе с какими-нибудь Томом, Диком и Гарри, которые в последний раз мылись, когда праздновали победу в битве при Ватерлоо, то лучше нанять почтовую карету или отдельный экипаж. А вам нужна комната? Ничем не могу помочь. Те, что приехали перед вами, заняли последнюю кровать.
– Мы с братом ищем двух младших кузенов, – объяснила Батшеба. – Дети гостили у нас в Лондоне. Однако, к сожалению, слишком увлеклись бродячими артистами и решили присоединиться к труппе. Скорее всего, направились вместе с ней в Бристоль.
Она описала Оливию и лорда Лайла, добавив, что дети могут оказаться «в костюмах».
– Ах, эти, – сразу узнал хозяин. – Как же, как же. Сказали, что едут домой, к больной матери. Вернее, так сказал вознице дилижанса младший. А тот, который повыше, помалкивал. Выглядел очень недовольным.
Ратборн, который до этой секунды с трудом сдерживал нетерпение сделал шаг вперед. Темные глаза загорелись.
– Они разговаривали с возницей? – уточнил он. – Так, значит, дети сели в дилижанс?
– Конечно, почему же нет? – с некоторым удивлением подтвердил хозяин. – Места освободились, а у ребят оказалось достаточно денег на билеты. Во всяком случае, до следующей станции, до Солт-Хилла.
Солт-Хилл располагался всего в девяти милях от Хаунслоу. Лошади бежали резво, так как Ратборн предусмотрительно сменил их в «Пылком сердце». Дилижанс должен был прибыть примерно через час. Ратборн решил ехать скорее, и Батшеба не возражала. Чем дольше продлятся поиски, тем больше времени окажется у жестокой мучительницы-совести. Если бы Батшеба разумнее распоряжалась своими скромными средствами, Оливия уже давно жила бы под присмотром гувернантки, и ничего подобного просто не смогло бы произойти.
– Вы очень молчаливы, – заметил через некоторое время Бенедикт. – Надеюсь, скорость вас не пугает?
Последние новости благотворно повлияли на его настроение. Батшебе уже не казалось, что она сидит рядом с вулканом, готовым в любую минуту взорваться.
– Думаю о детях, – негромко ответила она. – Жалею, что так плохо воспитывала Оливию. С ранних лет давала слишком много воли.
– В моем мире большинство девочек страдают от недостатка свободы, – заметил виконт. – Так стоит ли удивляться, что нередко они вырастают весьма ограниченными? Вот вы спрашивали, думал ли я о предстоящем браке, пытался ли искать подругу жизни? Разве можно найти настоящее взаимопонимание с кем-нибудь из этих инфантильных особ?
– Я не имела права критиковать ваш выбор, – с раскаянием призналась Батшеба. – Ведь сама я вовсе не выбирала супруга сознательно, да и он тоже наверняка не рассуждал, выбирая меня.
– Ни одна из девочек высшего сословия не отважится отправиться в подобное «рыцарское путешествие», хотя кого-то подобная идея и может осенить, – продолжал мысль Ратборн. – Ведь они не имеют ни малейшего понятия о том, как можно добраться из одного места в другое. Так что решительность Оливии достойна восхищения. А вместе с ней и Перегрин прокатится в дилижансе. В ином случае он так и не узнал бы, что это за штука.
– О, действительно! Только подумайте, как много он мог бы потерять! – эмоционально воскликнула Батшеба. – Зато теперь имеет счастье ехать в переполненном, грязном, дурно пахнущем экипаже, который к тому же готов в любую минуту перевернуться. А ближайшими соседями скорее всего окажутся люди, которым давно следовало бы помыться или протрезветь, а возможно, и то, и другое одновременно. Ехать на козлах ничуть не лучше. Внутри нельзя спать из-за тесноты и духоты, а снаружи – из-за постоянного страха свалиться под колеса. Кроме того, кем бы ни оказались попутчики, кому-то из них в дороге непременно станет плохо. Впрочем, и на козлах, рядом с лошадьми, аромат незавидный. Да не забудьте о вшах и блохах: как правило, попутчики делятся ими весьма щедро.
– Перегрин – всего лишь мальчик, – возразил Бенедикт, – а мальчишки не склонны обращать пристальное внимание на грязь и паразитов. Да и обоняние у них, как правило, не слишком утонченное. В школах Лайл привык жить в одной спальне с товарищами. Многие из них – поистине отвратительные создания. Так что вашей дочери придется тяжелее, чем ему.
Батшеба подумала, что Оливию тоже трудно назвать самой привередливой девочкой в мире. Кроме того, ехать в дилижансе куда безопаснее, чем идти пешком по темной дороге – это обстоятельство сомнений не вызывало. И все же время шло, и они с виконтом неумолимо удалялись от Лондона.
– Честно говоря, я не сомневалась, что к ночи мы уже найдем своих беглецов, – наконец призналась миссис Уингейт.
– Я тоже.
– А что, если их не окажется и в Солт-Хилле?
– Ночью, да еще и без денег они слишком далеко не уедут, – успокоил Ратборн. – Ваша дочь расскажет хозяину постоялого двора какую-нибудь очередную слезную историю и взамен наверняка получит местечко возле камина, если не кровать в комнате слуг. Ну а если уж хозяин окажется совсем безжалостным, то она охмурит какого-нибудь конюха. В этом случае обнаружим беглецов крепко спящими на соломе.
Помолчав, он добавил:
– Когда выяснилось, что ребята едут в дилижансе, а следовательно, ничего ужасного им не грозит, мне пришло в голову, что я волнуюсь за Перегрина так, словно он маленький, беспомощный ребенок. Но ведь все обстоит иначе. Он не по годам развитой мальчик. А мальчики никогда не унывают и не сдаются. Не стоит забывать и о том, что ему тринадцать лет, он умен и любознателен, но до сих пор не пережил ни одного настоящего приключения.
– А вы сами? – поинтересовалась спутница. – С вами в детстве случались приключения?
Она тут же пожалела о собственных словах. Любопытство! Как же трудно подавить желание постоянно выпытывать и выспрашивать!
Ратборн не спешил с ответом, и Батшеба надеялась, что он просто подбирает вежливые слова, чтобы перевести разговор на другую, менее личную тему.
– Моя жизнь изобиловала приключениями, – наконец признался он. – Я убегал из дома при каждой удобной возможности.