— Значит, ты никогда не убивал чародеев?
— Нет.
— А кого-нибудь ты вообще убивал? Я хочу сказать, что, если ты лучший в мире воин, то должен был хотя бы иногда сражаться с другими воинами. Разве не так?
— Найди мне такого идиота, который согласится биться со мной до смерти, — фыркнул Воин. — Все знают, что бойца лучше меня в мире не существует, и что лерры стали и плоти никогда не допустят, чтобы меня кто-либо победил. Да, конечно, иногда люди сражаются со мной ради развлечения. У меня было несколько дуэлей, но они всегда продолжались до того момента, когда я разоружал противника или в самом крайнем случае до первой крови. Нет, я в жизни никого не убил и горячо надеюсь, что этого не случится. Если ты считаешь, что, заняв мое место, сможешь превращать в фарш тех, кто тебя каким-то образом раздражает, то ты сильно заблуждаешься. Избранные не стоят над законом; любого из нас могут повесить или наказать иным столь же приятным способом, как всех других. И если ты мечтаешь о безнаказанности, то мы в тебе ошиблись.
— Нет-нет! Я вовсе не хочу никого убивать. Я просто хотел убедиться, что меня никто не вынудит делать это.
— До тех пор, пока Лорд-Чародей не собьется с пути.
— Но такого не было вот уже сто лет.
— Верно.
На какой-то момент Крушиле показалось, что Воин хочет что-то добавить, но продолжения не последовало.
После короткой паузы Крушила спросил:
— Как это все выглядит? Как к тебе относятся люди? А женщины… Ты женат?
— Был когда-то, — мгновенно помрачнев, сказал Воин. — Она умерла при родах. Ребенок тоже.
— Мне очень жаль.
— Это случилось много лет назад, — пожал плечами старик.
— Ну и… Что значит быть одним из Избранных?
До этого взор Воина был обращен вниз, в долину, теперь он обернулся и, посмотрев в глаза Крушиле, проговорил:
— Мне следовало бы сказать тебе, что быть в числе Избранных просто замечательно. Поскольку я хочу уйти на покой и передать тебе свой пост, забыв о ежедневных упражнениях и гнусных сплетнях, которые мне то и дело приходится слышать, мне следовало бы сказать то, что тебе могло бы понравиться. Я должен бы был сказать, что тебя все любят, что женщины падают к твоим ногам и все такое прочее, но я слишком уважаю тебя, себя и истину. Но и это еще не все. Если бы я тебе соврал и ты занял бы этот пост, то, узнав правду и разочаровавшись, ты мог бы начать меня преследовать, чтобы прикончить за ложь. Я не смог бы тебя остановить, тем более что действительно заслуживал бы наказания.
— Неужели… Неужели все настолько плохо? — спросил дрожащим голосом Крушила, видя, как рушится мир его будущей славы.
— Нет. Не настолько. А если честно, то и вовсе не плохо. Но и не роскошно. Это работа. Люди не относятся к тебе как к герою. Ты для них просто человек, занимающийся необычным делом. Вроде мастера по изготовлению луков или специалиста по рытью колодцев. Тебя всего лишь уважают. А иногда люди забывают, что у тебя одна-единственная обязанность, и требуют, чтобы ты не только держал Лорда-Чародея в узде, но и выступал героем по иным поводам. Иногда тебя будут дразнить за то, что ты не убил Лорда-Чародея и зря ешь свой хлеб. При этом громче всех будут кричать те, кто минуту назад восхищался Лордом-Чародеем, погодой, которой он управляет, и миром, воцарившимся благодаря ему на наших землях. Люди, которые только что с восторгом рассказывали тебе, как Лорд-Чародей преследовал мерзких преступников, напавших на деревню, как по его приказу дикий медведь приволок какого-то гнусного насильника на суд жрецов, начинают издеваться над тобой за то, что ты до сих пор не прикончил столь выдающуюся личность. — Он покачал головой и продолжил: — Люди иногда ведут себя очень странно. Да, и помимо всего прочего, ты за свои труды не будешь получать ни гроша. Оставаясь Избранным, ты должен каким-то образом зарабатывать себе на жизнь. Меня в основном кормят полтора акра рисового поля, которым я владею в Соленых болотах Дазета. Странствуя, я оплачиваю дорогу, выступая в роли курьера. Но в моей жизни есть и светлые стороны. Трюки с мечом производят сильное впечатление на людей, хотя они и знают, что в них поровну магии и искусства. Так же сильно — если не сильнее — впечатляют они и женщин. Ты, конечно, понимаешь, что я хочу этим сказать. Нет, я нисколько не жалею о том, что выбрал эту работу. Когда я начал, я был чуть старше, чем ты сейчас, и вполне мог принять глупое решение, но думаю, что это не было глупостью. У меня была прекрасная жизнь. Да и теперь ее нельзя назвать плохой. Но я, увы, старею, и настал час передать свой пост другому. Ты хочешь стать этим другим?
— Да, — ответил Крушила.
Откровенность Воина, по существу, помогла ему принять решение, хотя сам он считал, что захотел стать Избранным раньше, а сейчас лишь укрепился в своем желании.
Если бы Воин заявил, что жизнь Избранного — молоко и мед, слава и богатство, Крушила мог бы и усомниться, поскольку это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Но то, что сказал старик, находилось в рамках разумного. В этой работе, конечно, имелись недостатки, но в целом место Избранного заслуживало того, чтобы его занять. В любом случае лучше, чем всю жизнь выращивать ячмень и бобы.
И, несмотря на все сомнения мамы, ему не придется никого убивать. Этот воин, пробыв героем всю сознательную жизнь, так никого и не убил…
По крайней мере он так утверждает, и у Крушилы нет оснований ему не верить.
— Да, хочу, — повторил он.
— В таком случае посмотрим, обладаешь ли ты необходимыми качествами, — сказал Воин и, поднявшись на ноги, стряхнул с бороды прилипшие изюминки.
— Не понимаю, — произнес, поднимаясь, Крушила.
— Сынок, — вздохнул Воин, — если ты хочешь стать лучшим в мире бойцом, ты должен продемонстрировать свое превосходство над всеми другими претендентами. Ты обязан доказать леррам, что годишься для этой работы. Ведь тебе иногда придется прибегать к помощи магии.
— Не думаю, что…
— Короче говоря, тебе первым делом надо научиться владеть мечом, мальчик. А после этого ты должен победить меня в поединке. По счастью для нас обоих, мы должны будем биться только до первой крови, и мне нет необходимости применять все свое искусство. Но ты тем не менее должен иметь хотя бы минимальное представление о том, что делаешь.
— О-о-о… — протянул Крушила.
Ничего подобного он не ждал, считая, что все произойдет мгновенно с помощью магии, что для того, чтобы стать величайшим в мире воином и научиться владеть клинком, достаточно взмаха руки чародея и заклинания, обращенного к нужным леррам.
Теперь он понимал, что был глупцом. Такое случается только в сказках, а не в реальном мире. Ведь жрецы не просят лерров одарить людей ячменем. Чтобы осенью засыпать ячмень в закрома, зерно надо вначале посеять, потом ухаживать за посевами и лишь после этого собрать урожай. На все уходит несколько месяцев. Так с какой же стати менее распространенная магия должна действовать проще и быстрее?
— Именно поэтому я пока не провел ежедневную тренировку, — сказал Воин. — Отныне мы станем упражняться вместе.
— Но у меня нет меча! — воскликнул Крушила.
— У меня имеется запасной, но пока я тебе его не доверю. Начнешь работать с палкой. Она не такая острая. Когда станет ясно, что у тебя есть дар, мы дадим тебе настоящий клинок.
— О… — Это звучало гораздо правдоподобнее, чем превращение с помощью слова и взмаха руки, но все же Крушила надеялся на лучший исход. Выходит, должно пройдет еще много дней, прежде чем он сможет взять в руки инструмент, которым обязан овладеть в совершенстве. Интересно, сколько времени займет ученичество, к которому он приступает — если приступает? Вся затея еще может развалиться. — А ты будешь использовать против меня это? — спросил Крушила, глядя на слегка поблескивающую в лучах утреннего солнца сталь клинка.
— Может, и да, — пожал плечами Воин, — а, может, и нет. Это зависит от того, чем мы станем заниматься. А сейчас я хочу рассказать тебе несколько основополагающих вещей, начав с того, что представляет собой меч. — Он взял в руки оружие. — Это — клинок. Острие и лезвие. Похож на нож. Только очень большой. Взгляни на эти канавки.