Шарпантьер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Зайслер опередил его:
— Потому что капитан Николас Журдан был лучшим морским офицером из всех, когда-либо носивших это звание.
Префект Чезаре сказал:
— То есть вы все едете на похороны Журдана… Включая командора Пибоди?
— Верно, префект, — ответил Шарпантьер. — Но Пибоди не должен был ехать с нами. Нас было шестнадцать человек, мы хотели взять этот вагон на всю нашу компанию. Но в последний момент четверым отказали в увольнительной. Поэтому Пибоди, святой отец и мастер-волшебник получили свои места.
— Вы даже не догадывались, что Пибоди поедет с вами?
— Нет. Никто из нас и не видел Пибоди почти три года.
— Мы с трудом узнали его, — вставил Зайслер. — С этой бородой. Он отпустил ее после ухода с флота. Но я узнал его шпагу-трость, она-то и заставила меня поближе присмотреться к его лицу. Я узнал его. И командор Хаузер. — Он рассмеялся. — Конечно, старик Хаузер должен был его узнать.
— Почему именно он?
— Он начальник службы безопасности на корабле. Он был непосредственным начальником Пибоди.
— Вернемся к трости, — сказал лорд Дарси. — Вы сказали, что узнали ее. А еще кто-нибудь?
Зайслер посмотрел на Шарпантьера:
— Ты узнал?
— Я не обратил внимания, пока ты не показал на нее, Мори. Конечно, мы все знали, что она у него была. Он купил ее в Лиссабоне четыре-пять лет назад. Но я и не вспоминал о ней или о нем эти три года.
— Расскажите нам о Пибоди, — попросил лорд Дарси, — Что он был за человек?
Шарпантьер потер свой большой нос тонким указательным пальцем:
— Хороший парень. Надежный. Ты согласен, Мори?
— О, да, — согласился Зайслер. — С ним хорошо было покутить. Помню, однажды в маленьком греческом баре в Александрии мы выпили больше кварты узо всего за пару часов, и когда после того на улице на нас напала парочка египетских разбойников, Пибоди разобрался с обоими, прежде чем я вообще понял, что происходит. Он умел пить. Хотел бы я знать, что случилось?
— Что вы имеете в виду? — спросил лорд Дарси.
— Ну, вчера он выпил совсем немного, а уже был хорошенький. И отключился, когда я разговаривал с ним.
На этих словах префект встрепенулся:
— Значит, это вы последним видели его?
Зайслер моргнул:
— Не знаю. Думаю, кто-нибудь ходил проведать его и после меня. Но вот кто, я не помню.
Префект Чезаре вздохнул:
— Хорошо, джентльмены. Спасибо. Возвращайтесь к себе в купе. Я позову вас еще, попозже.
— Еще один вопрос, если позволите, — мягко попросил лорд Дарси. — Командор Зайслер, вы сказали, что Пибоди работал на корабле в службе безопасности. Я полагаю, это он был тем офицером, который сообщил о… э-э… связи капитана Журдана с ненадежной молодой женщиной из Мессины, что и стало причиной конца карьеры капитана?
Это была всего лишь смутная догадка, но интуитивно лорд Дарси чувствовал, что был прав.
Зайслер поджал губы и ничего не сказал.
— Отвечайте, отвечайте, командор, мы ведь всегда можем проверить записи того дела.
Зайслер ответил не сразу:
— Да. Верно.
— Благодарю вас. Пока все.
Когда они ушли, префект Чезаре откинулся на спинку кресла.
— Что ж, кажется, префект Ангел о Ратти арестует их всех. Несмотря на все наши усилия.
— Вы отчаялись раскрыть это дело? — спросил лорд Дарси.
— О, вовсе нет: Дело уже раскрыто, святой отец. Но я не могу совершить арест.
— Боюсь, я не понимаю вас, мой дорогой префект.
Усмешка появилась в глазах итальянца.
— Так значит, вы еще не поняли, что случилось этой ночью? Вы не поняли, как командор Пибоди превратился в покойного командора Пибоди?
— Не я здесь следователь, — напомнил лорд Дарси. — Это вы. Что, по-вашему, произошло?
— Итак, — уже серьезно начал Чезаре, — что мы имеем? Двенадцать морских офицеров едут на похороны всеми любимого капитана. А тринадцатым оказывается человек, который предал того же самого капитана, благодаря которому тот угодил в опалу. Иуда. Мы знаем, что они лгут, утверждая, что просто пошли поговорить с ним вчера ночью. Они могли заговорить с ним и днем, но никто из них этого не сделал. Они ждали ночи. Затем каждый из них, один за другим, отправились к нему. Зачем? Нет объяснения. Они утверждают, что просто поболтать. В четыре часа утра? После того, как они все встали ни свет ни заря? Просто поболтать! Вы верите в это, преподобный отец?