В течение первых недель царствования мысли Елизаветы занимали скорее дела государственные, нежели амурные. Каждое утро она просыпалась с ощущением собственной власти и в чрезвычайном волнении. Однако никогда она не забывала тех уроков, которые ей преподали во время лихолетья.
Ее первейшей задачей стало отделаться от папы римского, и сделать это надо было так, чтобы не оскорбить чувства ее подданных-католиков, которых было довольно много. Следовательно, демонстративного разрыва не произойдет. Перемены наступят постепенно, чтобы она могла чувствовать настроение людей по мере их осуществления.
Пока еще во всех церквах служили мессы, и Елизавета регулярно их посещала, но в Рождество она ушла из церкви сразу же по окончании службы, как только епископ приготовился к торжественной обедне.
Она сделала первый шаг в желаемом направлении, но второй шаг она сделает только тогда, когда узнает, какой эффект ее поведение произвело на людей.
Не было сомнения, какой будет вынесен вердикт ее поведению. Слишком многие хранили в памяти костры Смитфилда. Англия не создана для фанатизма, и англичане слишком чтут справедливость, чтобы питать особые наклонности к преследованию иноверцев. Лишь немногие осудили ее действия, но и они тоже не верили, что королева станет преследовать их, подобно тому, как ее сестра преследовала протестантов.
Тогда Елизавета почувствовала, что без всякого риска может сделать следующий шаг, и по случаю другой знаменательной даты — первого дня Нового года — объявила, что служба в церкви должна будет вестись на английском языке.
Ее занимали мысли о коронации. Она ожидала этого торжества с огромным нетерпением и сейчас желала бы обсудить его с тем, кто разделил с ней ее триумф и кто должен был сыграть выдающуюся роль в церемонии коронации.
Какая же это радость — тесное общение с Робертом во время подготовки торжественного момента. А еще большее возбуждение вызывало то, что они никогда не оставались наедине. Ее постоянно окружали государственные советники и фрейлины. Бедный Роберт! Она знала, что временами он приходил в ярость, ведь разве мог лорд Дадли поведать ей о своих чувствах в присутствии этих людей! Он должен держать дистанцию, обращаться к ней, как к своей королеве, он должен играть роль ее подданного, а не возлюбленного. Теперь между ними стояло ее королевское величие, как раньше стояли стены тюрьмы. Но с каждым днем Елизавета все яснее осознавала, что все сильнее влюбляется в Роберта, и если она вдруг почему-то не видела его, то от разочарования становилась раздражительна. Ведь королева не могла постоянно приказывать разузнать, где он находится. Конечно, она старалась проявлять свойственную ей осторожность. Она не хотела бы дать знать всему двору, что влюблена в своего шталмейстера.
«Я и взаправду верю, — думала Елизавета, что выйду за него замуж. Но у него есть жена. Не забудь это, грешница!»
Впрочем, она должна быть благодарна этой женщине. Как там ее зовут? Анна? Эми? Она притворялась, что не помнит. Глупая деревенская девка! И чем это она его так в свое время обворожила?
Самым любимым занятием молодой королевы стало скрыться от своих советников и, усевшись вместе с придворными (если только среди них находился Роберт), болтать о всяких приятных вещах: представлении комедиантов, бале и прочих праздничных действах, которые должны были стать составной частью ее коронации.
— Я не сомневаюсь, — сказала она однажды, — что лорд-мэр и его люди устроят мне такую же чудесную коронацию, какую они устроили моей сестре. Если бы я только знала, какой день — наиболее подходящий. Что вы скажете на этот счет, милорд Дадли?
— Какой день — не имеет ни малейшего значения, ваше величество.
— Как это?
— Сам по себе факт, что это — день коронации вашего величества, сделает его самым великим днем в нашей жизни.
— Что милорд имеет в виду? Вы понимаете его, госпожа Эшли?
— Мне кажется, что милорд Дадли имеет в виду, что самое великое благо, которое когда-либо выпало нашей стране, — это восшествие на трон вашего величества, — ответила Кэт.
— Госпожа Эшли правильно объяснила, что я хотел сказать, мадам, — произнес Роберт.
Неожиданно взгляд королевы упал на сидящую рядом с ним женщину — темноволосую красавицу с блестящими глазами. Их близость не радовала королеву.
— Умоляю вас, не кричите мне с такого расстояния, господин Дадли. Подойдите сюда и сядьте рядом со мной.
Он с готовностью подошел ближе, и его глаза, в которых светилось обожание, словно умоляли ее: «Ну почему я не могу встретиться с тобой наедине? Почему между нами всегда стоят какие-то люди?» И если бы Елизавета могла, она, наверное, ответила бы так: «Потому что я — королева, а ты был настолько глуп, что женился на деревенской девушке. Ах, если бы ты был поумнее!»
Кажется, сейчас он слегка погрустнел. Может, Роберт был слишком уж уверен в ее благосклонности? Она не могла сделать ему выговор при своих приближенных. Если бы она сделала это, он мог бы обидеться и покинуть королевский дом, а это было бы для нее таким же наказанием, как и для него.
Она вообразила, что ее окружение тихонечко посмеивается. Неужели они заметили, что королева отдает предпочтение шталмейстеру? Она правила всего ничего, чтобы делать такие ошибки.
Позже Кэт сказала ей:
— Ваше величество, они начинают подозревать. Уже появились слухи.
— О чем это ты?
— О нашем темноволосом красавце-шталмейстере, мадам. Уже заметили, что ваш взгляд слишком часто останавливается на нем и что вам не по душе, когда вы замечаете его любезничающим с другими леди.
— И кто же разносит подобные слухи?
— Весь двор, ваше величество. А ведь вы знаете, что эти слухи верны. Вы выдаете свои чувства. Вы не могли бы более явно продемонстрировать их, даже если бы на глазах у всех обняли его и поцеловали.
Елизавета на время отбросила в сторону свое королевское величие и дала Кэт пощечину. Но Кэт знала, что ее предостережение упало на благодатную почву.
Елизавета находилась в смятении.
На следующих посиделках она сказала:
— Я желаю получить совет доктора Ди по поводу моей коронации. Вы отправитесь к нему, милорд Дадли, и выясните, какой день наиболее подходит для данного события.
— Когда же ваше величество ждет моего отъезда?
— Немедленно… немедленно.
Он с упреком взглянул на нее. Хоть и на короткое время, но его отсылали от двора. Он почувствовал себя оскорбленным и рассердился. Но и она испытывала те же чувства.
Королева провожала его глазами с такой тоской во взгляде, что Кэт почувствовала, как она еще больше себя выдала.
Покидая двор с целью посетить любимого астролога королевы, доктора Ди, Роберт находился в крайнем возбуждении.
Итак, Елизавета не сумела скрыть от него свои чувства. Он слишком хорошо осознавал свою силу, чтобы не заметить в ней ту самую тоску, которую так часто встречал у других женщин. Он был уверен, что очень скоро эта тоска разрастется до таких размеров, что уже ни вся ее гордость, ни все ее королевское достоинство не смогут стать на его пути.
Он с удовольствием заглянул в будущее. Никто из его семьи не смог подняться так высоко, как поднимется он. Но есть одно препятствие — Эми.
Одно только воспоминание о жене вывело его из себя. Он стал сравнивать ее с Елизаветой. Даже если отбросить королевские привилегии, королева сама по себе более привлекала его. Если бы она не была дочерью Генриха VIII, то она бы все равно вскоре стала его любовницей, он в этом уверен. Но она казалась вдвойне желанной: она могла дать ему не только чувственное наслаждение, но и корону, которую его отец предназначал Гилфорду.
Он станет королем этих земель, ведь никогда еще ни одна женщина не отказала ему в его желании, да и Елизавета ясно продемонстрировала, что она женщина из плоти и крови.
Но Роберт не мог не принимать во внимание Эми. Она становилась все более и более настойчивой, она хотела попасть ко двору и разделить с мужем выпавшую на его долю удачу. Она постоянно спрашивала его в письмах, не завязался ли у него роман с какой-нибудь придворной дамой, которая отнимает все его внимание. Эми была недалека от истины. Конечно же, Елизавета постоянно занимала все его мысли и требовала постоянного внимания.