— А как вы осмелились так меня изводить? — таким был его ответ.
— Я? Изводить?!
Но за этим последовали поцелуи, и для слов уже не было места.
Наконец он сказал:
— Поражаюсь, как я не сделал этого прямо у всех на глазах.
— Арундел проткнул бы тебя шпагой. А мне бы очень не хотелось, чтобы это произошло.
— Арундел! Пикеринг! Вы так низко себя цените?
— Да, я низко себя ценю, потому что только ты достоин сравняться со мной. По крайней мере, ты ведь так считаешь.
— А вы?
— Как могу я так считать, когда у тебя есть жена, и у тебя не может быть ничего, кроме бесчестных намерений относительно меня?
— Но я должен знать одну вещь, — многозначительно произнес он.
— Ты должен знать?.. Да вы наглец, лорд Роберт.
— То ли еще будет.
Она взвизгнула от притворного ужаса. А он покрыл ее шею поцелуями и произнес:
— Вы вышли бы за меня замуж, если бы я был свободен?
— Вышла бы я за тебя замуж? — выдохнула она. — За тебя, тебя — сына предателя! Тебя… Дадли! Неужели ты думаешь, что королева может выйти замуж за такого?
— Да, думаю. Разве я глуп? Разве я урод? Елизавета… нет, я не стану называть тебя ваше величество. Для меня ты — Елизавета, единственная на целом свете женщина, которая предназначена мне, которая сделала так, что другие для меня ничего не значат, что они меня утомляют, и я убегаю от них к своей мечте. Увы, всего лишь мечте о той, которая изводит меня и отвергает взглядом, сверкающим от любви. Ты выйдешь за меня замуж, правда?
Она пробормотала в замешательстве:
— Я… я не знаю.
— Ты не знаешь, потому что не дала еще пока ответа своим поклонникам?
— Может, и потому.
— Или потому, что ты влюблена в человека, который не может на тебе жениться, раз он уже имеет жену? Мне нужна правда. Я требую от тебя правды.
Она посмотрела в его блистающие глаза и сказала:
— Я никогда тебе этого не прощу. Со мной никогда не обращались подобным образом:
— Тебя никогда не любили так, как люблю я.
— Разве я настолько непривлекательна, что, ты полагаешь, ни у кого не осталось и капли почтения ко мне?
— Никто никогда не любил тебя так, как люблю я. Ты бы вышла за меня замуж, верно, если бы я был свободен?
Глядя ему прямо в лицо, завороженная его красотой, она сказала правду:
— Мне кажется, я бы испытывала великое искушение сделать это.
Она заметила победное выражение глаз Роберта, и это несколько ее отрезвило, но она все еще находилась под действием его чар. Она обвила шею лорда руками и погладила его мягкие волнистые волосы так, как ей не раз мечталось.
Он сказал:
— Может, в один прекрасный день мы поженимся. Ах, какой это будет счастливый день! Но пока мы можем…
Она вскинула брови, поощряя его продолжить. Она все еще не отдавала себе отчета в том, как далеко он может зайти.
— …Мы можем стать любовниками, — наконец досказал он, — как нам и назначено судьбой.
Теперь Елизавета почуяла опасность, и королева в ней немедленно взяла верх. Ее голос прозвучал неожиданно холодно:
— Вы глупец, лорд Роберт Дадли.
Он остолбенел. Он снова стал ее подданным, а она быстро продолжила:
— Если бы существовала хоть какая-то надежда на наш брак…
Он прервал ее:
— Надежда есть!..
Она не смогла скрыть охватившую ее радость, она лилась из ее глаз, и она снова стала женщиной.
— Моя жена — больная женщина. Она долго не протянет.
— Ты… говоришь правду, Роберт?
— У нее появилась опухоль на груди. Она может оказаться смертельной.
— Роберт… как долго?
— Может, через год. Ты будешь ждать, моя любовь, моя дорогая королева? Один год — и ты и я… вместе на всю оставшуюся жизнь.
— Почему ты не рассказывал мне об этом раньше? — резко спросила она.
— Я не осмеливался.
— Ты не осмеливался? Ты осмелился бы на что угодно.
Он поцеловал ее.
— Только после того, как понял, что ты меня любишь.
Ей не стоит дольше находиться в его объятиях. Он оказался таким настойчивым, таким умным, таким опытным. Он знал, как играть на ее чувствах. Королева Елизавета должна отдать приказ Елизавете-женщине не вести себя подобно любой деревенской потаскушке или, может быть, любой нормальной женщине, оказавшейся в объятиях лорда Роберта.
— Это правда? — спросила она.
— Я клянусь, что она долго не протянет.
— Люди…
— Люди будут очень довольны, если ты выйдешь замуж за англичанина.
— Да, но из благородной семьи.
— Ты, наверное забыла. Мой отец был лордом-протектором Англии, когда тебя еще называли незаконнорожденной.
— Он отправился на Тауэр-Хилл как предатель. А я как была рождена принцессой, так принцессой и осталась.
— Давай не будем вдаваться в такие детали. Они не имеют значения, потому что ты сказала, что вышла бы за меня замуж, если бы я был свободен.
— Я сказала, что мне кажется, я бы могла.
— Моя дорогая, я не заморский посол, который просит за своего хозяина. Я из плоти и крови, горячий и любящий… твой любовник.
— Только не это… пока.
— Но скоро так будет!
Елизавета высвободилась из его объятий и стала ходить взад-вперед по комнате. После некоторого раздумья она сказала:
— Нам не часто придется видеться подобным образом, и вы, милорд, только теряете время даром. Если, как вы утверждаете, может наступить такой день, когда я буду в состоянии выйти за вас замуж, то этому не должен предшествовать никакой скандал, связанный с нашими именами. Люди этого не одобрят. Продолжайте оставаться моим шталмейстером, моим верным подданным, до того часа, пока я не сочту возможным — это подскажет мое сердце — поднять вас на более высокий уровень. Но, Роберт, оставьте меня. Оставьте меня сейчас. Если вы здесь останетесь, то об этом узнают. Сплетни о нас дадут работу многим умам.
Она протянула ему руку, и он взял ее, но его губы не остановились на ее пальцах. Он снова заключил ее в свои объятья.
— Робин, — сказала она. — Мой милый Робин, как долго я ждала этого.
Но на пороге уже стояла верная Кэт с сообщением, что Уильям Сесил направляется в покои королевы.
Как могла она сохранить свою страстную любовь в секрете? Ведь она постоянно мучила ее, если его не было рядом. Королева не могла думать ни о чем другом, ее ничто не могло радовать. Но если только шталмейстер вдруг мелькал у нее перед глазами, она становилась сама прелесть.
Она хотела одновременно продемонстрировать свою любовь и свою власть. Она подарила лорду Дадли Дейзи-Хаус в Кью, это был прелестный старый замок, но этим дело не ограничилось. Королева решила, что он должен стать самым богатым среди ее придворных, ей нравилось видеть его в изящной одежде, увешанного драгоценностями. По ее мнению, никто другой не мог так изысканно носить ее. Некоторые монастырские земли должны были отойти к милорду Роберту Дадли, и так как многие купцы в Англии разбогатели на экспорте шерсти, то ей следует дать ему лицензию на экспорт данного товара, а также земли и деньги на развитие этой отрасли. Всего этого оказалось недостаточно, и она наградила его еще и орденом Подвязки.
Королеве никто не противоречил. Пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что милорд Дадли не достоин такой чести, тогда она заставит его прочувствовать всю силу своего гнева!
Елизавета едва не теряла рассудок от любви. Таким был и ее отец, король Генрих, когда влюбился в ее мать. Любовь королевы к Роберту Дадли стала самой важной темой разговоров при дворе.
Елизавета устраивала специальные увеселения, где большая часть времени отводилась рыцарским турнирам, ведь никто не мог сравниться в искусстве борьбы с Робертом Дадли. Она обычно сидела, не сводя с него нежного взгляда, который потом, когда он превосходил ловкостью любого рыцаря, загорался от восторга.
Она упомянула о нем при первой подходящей возможности, и, находясь в окружении своих фрейлин, снова и снова сворачивала разговор на тему о лорде Дадли. Ей нравилось сравнивать его с другими мужчинами, чтобы иметь возможность упомянуть, как сильно он превосходил их всех. Она даже подталкивала своих придворных покритиковать его, чтобы самой иметь возможность распространяться на тему его достоинств.