Госпожа Одингселлс заявила, что и она пойдет в свою комнату. Раз ее общество признано нежелательным, она никоим образом не станет навязывать его другим людям. Эми даже не потрудилась успокоить ее. Госпожа Оуэн подумала, что Эми слегка свихнулась, только этим можно объяснить внезапный припадок решимости непременно отправить всех на ярмарку. Это выглядело довольно странным, потому что обычно ей нравилось, когда вокруг нее много народа.
Эми поднялась наверх, чтобы понаблюдать за их уходом. С ними была Пинто. Она обернулась и помахала своей госпоже рукой, так как знала, что та наблюдает за ними.
Эми помолилась за ее скорейшее возвращение.
Она задержалась у окна, устремив взгляд на окружающий пейзаж. Неужели правда то, что Роберт замышляет убить ее? Она отказывалась верить в это. В ее памяти всплыл его образ, когда он только ухаживал за нею, — такого нетерпеливого, такого страстного, полного решимости жениться на ней, независимо от того, благословит его отец или нет. Она вспомнила первые дни после свадьбы. И его более поздние ухаживания. Конечно, не обошлось и без сплетен. Ведь Роберт был так ослепительно красив и к тому же значительно удачливее всех при королевском дворе. Конечно же, королеве он не мог не понравиться.
Но что толку вспоминать? Теперь она твердо знала, что Роберт намеревается убить ее.
Царившая в доме тишина вновь испугала ее. Она почувствовала внезапное желание выбежать из комнаты, догнать слуг и пойти с ними на ярмарку. Но это глупо. Пинто мудрая женщина. Ее план казался безумным, возможно он и был таким, но это единственная возможность выбраться из такой опасной ситуации.
«Идите в свою комнату и постарайтесь заснуть», — говорила ей Пинто. Она так и поступит.
Эми уже собиралась отвернуться от окна, когда вдруг заметила мужчину на коне, направлявшегося к их дому. Какое-то время она стояла, объятая ужасом, полагая, что приехал Томас Блаунт. Но это оказался всего лишь сэр Ричард Верни, который прискакал, чтобы обсудить кое-какие дела с Форстером.
Она увидела, как Форстер вышел ему навстречу, и они направились прочь от дома. Форстер повел Верни к деревьям, которые, по ее мнению, следовало срубить.
Она отвернулась от окна, прошла к себе в комнату и там, лежа на кровати, задернула полог. Надо попытаться заснуть, ведь до приезда Томаса Блаунта она в безопасности.
На кровати стояло блюдо со сладостями, которое она оставила там прошлой ночью. Должно быть, ее горничная наполнила его перед тем, как уйти на ярмарку. Она увидела, что там были ее самые любимые пирожные, она никогда не могла от них отказаться и почти машинально принялась уплетать их одно за другим.
Но, не успев покончить с ними, она вдруг почувствовала страшную усталость. Глаза ее закрылись сами собой, и спустя мгновение Эми крепко спала.
Не прошло и часа, как дверь, ведущая в комнату Эми, медленно отворилась. В нее вошли двое мужчин. Один из них очень осторожно раздвинул полог.
— А что, если она проснется? — спросил второй, глядя на опустевшее блюдо.
Первый улыбнулся. Нельзя упускать такую прекрасную возможность. Все слуги и почти все обитатели этого дома — на ярмарке! Именно в такое время и может произойти несчастный случай.
— Давай, — сказал второй. — Пора кончать с этим.
Первый подхватил ее под мышки, другой взялся за ноги, и, неся Эми подобным образом, они тихо покинули комнату.
Улизнуть оказалось нелегко. Пинто с нетерпением ждала подходящего момента.
И когда он представился, за ним последовала долгая дорога назад в Камнор-Плейс.
Удастся ли ее план? Что произойдет, если их поймают? Может, и ее убьют вместе с хозяйкой? Тогда на их совести будет две жертвы. Ей не следует винить его. Он слишком сильно отличался от других мужчин. Его нельзя мерить общими мерками. Он считал, что так и должно быть, что судьба ему ни в чем не отказывает. Пинто все понимала.
Но она не отдаст ему жизнь Эми. Она станет за нее бороться даже ценой собственной жизни, даже если, поступая так, она сделает его дважды убийцей.
Они незаметно выскользнут из дома, проберутся в конюшню. Они поскачут быстро и до наступления темноты уже окажутся достаточно далеко от Камнор-Плейс, там, где их никто не знает. Им только нужно будет правильно выбрать гостиницу. Им должно все удаться.
Она не представляла себе провала. Она видела, как они с Эми прибывают в дом Джона Эппл-Ярда. Она знала, что Джон сделает все для своей сестры. Он обожал Эми.
Наконец она добралась до Камнор-Плейс.
Теперь нужно незаметно пробраться внутрь и по главной лестнице быстро проскользнуть в комнату Эми. Если она попадется на глаза Форстерам, госпоже Одингселлс или госпоже Оуэн, она им скажет, что потеряла из виду других слуг и посчитала разумным вернуться. Но она им не попадется, она никому не должна попасться на глаза.
В доме все казалось таким спокойным. Ей следует поблагодарить Бога за это спокойствие.
Она вошла в огромный холл, залитый солнечным светом. И уже собравшись поспешить наверх, вдруг резко остановилась, не отводя взгляда от распростертой у подножия лестницы фигуры. Она словно окаменела. Она могла только вот так стоять, уставившись в одну точку, объятая никогда ранее не испытанным ужасом.
Она поняла, что опоздала.
Но, едва только увидев его, она поняла; что бы ни произошло, она всегда будет любить его. Ее страсть к нему останется неизменной, даже если она в ужасе посмотрит в зеркало и увидит в нем истеричку, которую он из нее сделал. Она не стала любить его меньше, потому что он совершил убийство. Разве он не убил для ее же блага? Она сама так много раз оказывалась перед лицом смерти, что дорожить чужой жизнью ей не пристало.
Эми Дадли была мертва. Ее нашли на полу холла в Камнор-Плейс со сломанной шеей после явного падения с лестницы. И двор, и провинция говорили только об этом, и этому было только одно объяснение: убийство. И не нужно далеко ходить, чтобы найти убийцу.
Королева послала за Робертом, заявив, что ей требуется переговорить с ним наедине. Елизавета боялась — не только за него, но и за себя. Она понимала, что столкнулась сейчас с наиболее опасной ситуацией, с которой ей когда-либо приходилось сталкиваться. Она понимала, что королевское достоинство превыше всего и что любовь должна отойти на второй план.
Но теперь ей нужно спасать и его и себя.
— И что же теперь? — спросила она, как только они остались наедине. — Что теперь, Роберт?
— Она упала с лестницы, — сказал он. — Произошел несчастный случай.
Она невесело засмеялась.
— Несчастный случай! В такое-то время. Разве ты не видишь, как глупо мы поступили — и ты, и я. Мы всему миру открыли свои чувства, которые надо бы прятать. Случись подобное с женой какого-нибудь незаметного придворного, и не было бы никаких комментариев. Но с твоей женой… и в такое время, когда весь белый свет знает о нашей любви… Роберт, никто не поверит в нечастный случай.
— Но ведь ты — королева.
— Конечно, конечно. Но я твердо знаю одну вещь: короля или королеву должен любить и уважать народ. А он ропщет, он говорит про меня всякие непристойности, он говорит, что я ношу твоего ребенка. Теперь он скажет, что так и должно было случиться, что наш ребенок сможет родиться в законном браке, как законный наследник трона. И он будет разносить про меня всякие сплетни. Он уже называет меня развратной женщиной.
Роберт не замедлил с ответом:
— У твоего отца было шесть жен. Две из них сложили головы, двух он удалил от себя, когда они ему надоели, и одна чуть было тоже не сложила свою голову, и как поговаривают, только его смерть спасла ее. А ты говоришь лишь о сплетнях. Как же можно сравнивать их с шестикратными брачными приключениями!
— Королева — не король. Король может любить кого ему заблагорассудится, но королева, которой предназначено произвести на свет наследника престола, должна быть выше всяких подозрений.
Он подошел к ней и обнял ее, и на какое-то время она поддалась его мужскому обаянию.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Мы выйдем сухими из воды. И помни: нас ничто не сможет разлучить.