— Я не смогу этого сделать.
— Ты должна, — настаивал он.
— Я должна помнить о своем сыне. Должен ли он предстать перед всем миром в качестве бастарда?
— Мы все должны представать перед миром такими, какие мы есть, моя милая. Не опасайся за его будущее. Я буду следить за его судьбой так же внимательно и с такой же заботой и любовью, как если бы он являлся моим законным сыном.
— Я не могу. Не могу. Я верю, что он твой законный сын. Он твой наследник.
— Подумай над тем, что я тебе сказал. Возьми деньги, которые я предлагаю. Прими мою искреннюю заботу о нашем сыне, потому что если ты откажешься, то разве это принесет пользу ему и тебе? Я никогда больше тебя не увижу, и ты от меня не получишь никаких денег. Лучше прими эту пенсию, допусти, что не было никакой свадьбы, и с тобой и с ним все будет прекрасно.
Когда он повернулся и ушел, она только качала головой и всхлипывала.
Дуглас лежала в своей кровати, а вокруг нее сгрудились ее служанки. Она лежала долгое время, уставившись в балдахин, и все собравшиеся начали сомневаться в ее рассудке.
Одна горничная, которая находилась при ней, когда та была еще ребенком, горько зарыдала, получив доказательство слепой страсти своей госпожи к графу Лестеру. Потом эта верная служанка отпустила остальных женщин и села возле кровати своей госпожи, тихо наблюдая за ней, и когда она заметила, что по щекам Дуглас заструились слезы, подошла ближе и просто сказала:
— Моя дорогая госпожа, сделайте, как он просит. Это единственный выход. Вспомните Эми Робсарт… и вспомните, какая участь постигла одного графа в Ирландии.
Дуглас ничего не ответила, но попросила привести к ней ее ребенка.
Мальчик стал на колени перед кроватью и спросил, почему она такая грустная, но она только покачала головой и сказала:
— Это пройдет.
— Я знаю одного человека, который может тебя сделать счастливой, — сказал мальчик. — Я найду его и приведу к тебе.
Она устало покачала головой.
— Но ты всегда счастлива, когда великий граф приходит с тобой повидаться… и я тоже!
Она с грустью посмотрела на него и, прижав к себе, поцеловала.
— Ты и я — мы будем счастливы вместе, мой милый, — наконец произнесла она.
Ей казалось, что ее предупреждает чей-то голос:
— Будь умной. Помни об Эми Робсарт.
Этим летом в Кенилуорте Роберт и Летиция поженились.
Они оба проявили безумие, но постарались сохранить все в тайне от королевы.
Семья Летиции, узнав о случившемся, стала настаивать на том, чтобы вся церемония состоялась повторно после их благословения в их доме в Уанстеде. Они не собирались наблюдать, как их дочь пребывает в положении бедной Дуглас.
Семья Ноллисов была страшно расстроена, когда узнала о слепой влюбленности своей дочери и о той крайности, к которой она привела ее и графа. Ни один человек в королевстве не верил, что Роберт неповинен в убийстве своей первой жены, а теперь еще и имя Эссекса добавилось к списку его жертв. Слухи росли и множились, однако новость о его женитьбе все еще не дошла до ушей королевы. Никто при дворе не решался сообщить Елизавете эту весть, опасаясь ее гнева.
Но когда семья Летиции убедилась, что Роберт не сможет отказаться от брака, даже если захочет, и когда они приняли во внимание его могущество и симпатии к протестантам, они осознали, какие великие преимущества могут быть от союза между его и их домами.
Филипп Испанский зашел слишком далеко в своих гонениях, когда навязал Нидерландам инквизицию. Вильгельм Молчаливый повел свой народ на борьбу против тирании и фанатичной жестокости испанцев. Их борьба стала не просто локальным конфликтом. Она вылилась во всемирную битву католиков и протестантов, и Ноллисы — могущественная протестантская семья — мечтали, чтобы к этой битве присоединилась Англия. Как и многие государственные деятели, они придерживались той точки зрения, что антипатия королевы к войне может привести страну к краху и что отказ от участия в небольшом конфликте на стороне друзей может привести к тому, что ей придется остаться в одиночестве, когда настанет время настоящей войны. Если Испания выйдет победительницей из войны с Нидерландами, то, без всякого сомнения, безудержный фанатизм Филиппа будет направлен против наикрепчайшего оплота протестантов в мире, каким являлась Англия.
Протестантская партия должна твердо стоять на своих позициях и крепить свои силы всеми возможными способами. Предполагалось, что, женившись на женщине из самой влиятельной протестантской семьи, Роберт покончит со своей вялой поддержкой протестантов и станет наконец их горячим сторонником. Племянник Роберта, Филипп Сидни, женился на дочери другого видного протестанта, сэра Френсиса Уолсингэма. Итак, будучи теперь одним из самых значительных государственных деятелей и женившись на Летиции, Роберт оказался в положении предполагаемого лидера протестантской партии. А протестантская партия была против брака королевы с герцогом Анжуйским.
Тем временем Елизавета продолжала флиртовать со своей Обезьянкой, которая с каждым днем становилась все более и более нетерпеливой. Месье Симье постоянно спрашивал, не позволит ли ее величество принести ей брачный контракт? Его господин почти сгорает от любви к ней.
Она стала несговорчивой, как случалось всегда, когда дело подходило к его логическому завершению.
— Дорогая Обезьянка, — сказала она, — я не могу решиться выйти замуж за человека, которого никогда не видела.
— Мадам, уверяю вас, он самый красивый принц в христианском мире.
— Мы слышали иное мнение.
— Если ему немного не хватает в физическом отношении, то это с лихвой окупается его сердцем, ваше величество.
— Но следы оспы! Я постоянно о них думаю.
— Теперь, когда у него отросла борода, они стали едва заметны.
— Но французы такие ветреные. Я вспоминаю его отца, у которого была любовница и которой он оказывал больше внимания, чем своей жене.
— Мой господин сильнее влюблен в ваше величество, чем когда-нибудь вообще влюблялся хоть один мужчина — даже в свою любовницу.
— А его дед? Мне даже стыдно упомянуть о его поведении.
— Ах! Герцог родился в семье, где страстно любят женщин!
— Любят женщин, которые не были их женами?!
— Эти короли любили несравненных женщин. Король Франциск больше всех остальных любил мадам Шатобриан и мадам д'Этамп, но они, мадам, были богинями, а не женщинами. А отец моего господина, великий Генрих II, всю жизнь любил Диану де Пуатье. Она тоже была богиней. Но есть одна богиня, которая ни с кем не сравнится, она в сто раз красивее, в тысячу раз обворожительнее. Она носит корону Англии, и я клянусь своей жизнью, что, когда мой господин ее увидит, он никогда не помыслит ни о какой другой женщине.
— Но все равно, я бы желала посмотреть на человека, прежде чем выйти за него замуж.
— В таком случае, ваше величество, позвольте мне привезти его к вам.
— Но я всего лишь женщина, милая Обезьянка. Мною командуют мои министры. Они высказываются против этого брака.
— Величайшая на земле королева боится своих министров?
— И мой народ… он ропщет по поводу брака.
— Разве вы не его правительница, мадам?
— В конце концов, правители правят только по воле их народа.
Симье начал раздражаться. Вот так всегда — сначала надежды, а потом постепенное их крушение. Иногда ему казалось, что он больше не вынесет этих колебаний королевы.
Месье знал, кто его враги. Он понял теперь, что его переиграла партия протестантов, а во главе этой партии стоял человек, который не однажды имел возможность предотвратить брак королевы с претендентом из Франции.
Развязка наступила, когда королева пригласила месье Симье прокатиться на ее баркасе из Хэмптона в Гринвич. Елизавета переговорила с месье, и как только француз собрался уйти, раздался выстрел. Его произвели с соседней лодки.