— Да, мы убьем их, — сказал Винни, потирая руки. — Мы убьем их всех нахрен, Арти. Всех. Мы отомстим за наших отцов. И они будут счастливы. Я знаю, что они скажут мне об этом, когда мы со всем покончим.
Я посмотрел на Веру, Ронни и Бетси.
— И вы тоже. — Девушки посмотрели друг на друга, на их лицах было непонимание и шок. — Вы хотели попасть в эту чертову фирму? — Я развел руки в стороны. — Тогда добро пожаловать. — Вера и Ронни кровожадно улыбнулись. Бетси подошла к ним с напряженным взглядом, вздернув подбородок. — Берите все чертовы пушки. Пора нанести русским визит.
Я толкнул дверь и вошел в комнату отца. Остановившись у входа, я увидел, как бабушка наблюдает за доктором, пытающимся спасти моего старика.
— Они должны умереть, — сказала она небрежно, как будто говорила о погоде. Я услышал звонкий стук, когда доктор вытащил пулю из моего отца и положил ее в металлическую миску.
Бабушка повернулась ко мне и, несмотря на то, что я был весь в крови, поправила воротник пиджака и затянула галстук.
— Руководство этой фирмой теперь перешло к тебе, сынок. — Она положила руку мне на щеку. — Ты должен отомстить за них. — Я почувствовал, как меня поразила правильность этих слов. — Мы не должны выглядеть слабыми, — бабушка откинула назад мои волосы, пропитанные кровью. На ее руках много лет была кровь. Ее это нисколько не беспокоило. — Новость о том, что старейшины фирмы «Адли» убиты, быстро разлетится. А значит, волки скоро будут у наших дверей.
— Я уничтожу их, — прорычал я, получив небольшую гордую улыбку от бабушки. — Они нас не возьмут. А если только посмеют попытаться, то я убью каждого собственными руками.
— Они попытаются, Артур. Боюсь, сейчас мы свернули на очень опасную тропу. Самая большая, самая могущественная фирма во всем Лондоне только что была уничтожена.
— Нет, это не так, — перебил я с твердой уверенностью. — Они понятия не имеют, что, черт возьми, только что начали. Они открыли врата ада, и теперь чертов дьявол и его демоны готовы к нападению.
— Арти? — крикнул Чарли из коридора. — Все солдаты здесь. Мы готовы.
Бабушка поцеловала меня в лоб, а когда отстранилась, на ее щеке была кровь. Она снова молча наблюдала за моим отцом. Я пошел по коридору. Моя семья ждала. И мужчины, и женщины. Я щелкнул пальцами, и мы все вышли из дома. На нашей одежде и коже все еще была кровь.
И мы собирались добавить еще.
Когда наша колонна машин и фургонов выехала из церкви и направилась к докам и зданию, в котором находились русские, я почувствовал, как желание убивать овладело мной.
И я позволил этому ощущению поглотить меня целиком.
Когда машины остановились, мои братья и сестры посмотрели на меня. Мы все были в фургоне, на деревянном полу которого еще оставалась кровь наших отцов. У меня был только один приказ для них:
— Никого не оставлять в живых.
Я выскочил из фургона и увидел солдат Адли, ожидающих приказа. Все одеты в костюмы и с полуавтоматами и ножами в руках.
***
Выйдя из здания, я задыхался и чувствовал на зубах кровь врагов. Солнце начало подниматься над Лондоном. Я достал сигарету, вымазанную в крови, и прикурил. Сделав длинную затяжку, повернулся к солдатам и моей семье, которые были вымотаны, но гудели, словно электрические провода, от желания убивать. Я посмотрел на своих сестер: первые убийства придали смысл их обычной скучной жизни. Больше никакого укрытия. Теперь они тоже участвуют в этом дерьме.
— Это еще не конец. Это еще далеко не конец. — Я расхаживал перед ними из стороны в сторону. — Они придут за нашими портами. Они придут за нашими договорами. Они придут на нашу территорию. — Я остановился и указал на каждого члена моей семьи. — Они придут за нами.
Я холодно улыбнулся, зная, что мои зубы испачканы кровью русских ублюдков, и рявкнул:
— Пусть, черт возьми, приходят. — Я закрыл глаза и сделал еще одну затяжку, а затем с ухмылкой на лице сказал: — Посмотрим, кто умрет первым.
Где-то вдали завыли полицейские сирены.
— Уходим, — сказал я и пошел к фургону. Моя семья последовала за мной. Всю обратную дорогу мы молчали, воздух был пропитан запахом пороха и свежей крови.
Когда мы остановились у церкви, я вошел внутрь и направился прямо в комнату отца. Войдя, остановился как вкопанный. Он лежал на своей кровати, окруженный со всех сторон аппаратами, из него торчали трубки и провода. Он был накрыт белой простыней и уже выглядел мертвым.
— Кома, — сказала бабушка у меня за спиной. Я уставился на безжизненное лицо отца. Он был очень бледный и уже одной ногой стоял в могиле. Бабушка стояла рядом с отцом и убирала волосы с его лица, как это делала моя мама со мной. — Доктор не думает, что он когда-нибудь придет в себя. Он спас его. Но, похоже, мозг не функционирует. Его тело может быть живым, но душа уже под землей.