Алисия тоже поддалась очарованию ночи. Она рылась в своем сундуке, пока не нашла редингот изумрудного цвета, который носила прошлой зимой, и не надела его, спасаясь от осенней прохлады. Затем она села на край крыши каюты, вслушиваясь в окружавшую ее тишину и находя успокоение в мирном мерцании звезд и в шелесте речных волн. Она научилась любить такие мгновения и почти жалела о том, что путешествие подходит к концу. Сент-Луис ведь мог и не оправдать ее надежд, а она еще не была готова к очередным разочарованиям.
Алисия страстно мечтала о прибытии в Сент-Луис и знала, что любое изменение в ее плане может ее погубить. Она хотела стать учительницей. Она знала, что с ее образованием у нее это наверняка получится, и даже ее поклонник, врач, говорил, что она могла бы стать хорошим преподавателем. Он выражал сожаление, что она в течение многих лет не удосужилась заняться ничем серьезным. Сейчас настало время проявить себя, и она может стать кем захочет, распорядиться жизнью по своему усмотрению.
Если только она найдет отца. Этот вопрос волновал Алисию больше всего. В Сент-Луисе, несомненно, должны быть школы, где требуются учителя разных профилей.
Она слышала, что в пограничных городах катастрофически не хватает работников образования. Но отец — мог ли он забыть ее за эти годы? Жив ли он? Живет ли он все еще в Сент-Луисе? А если он там, примет ли он дочь, которая не желает выходить замуж, а хочет стать простой учительницей?
Эти мысли унесли Алисию так далеко, что она не слышала, как бесшумно подошел обутый в мокасины Трэвис, и не подозревала о его присутствии, пока он не уселся рядом ней. Алисия испугалась и чуть не свалилась на палубу с шаткой жерди, на которой сидела, но Трэвис удержал ее и помог устроиться поудобнее.
— Я не хотел напугать вас. — Это было не извинение, а просто констатация факта.
— Я знаю, что не хотели, — согласилась Алисия, которая, несмотря на то что ее покой был нарушен, не жалела о том, что он отвлек ее от беспокойных мыслей. Она никого не знала на этих бескрайних просторах. Ей и раньше было знакомо одиночество, но не такое безысходное и всеохватывающее, как теперь. Поэтому она не возражала даже против его присутствия.
Трэвис ответил на ее замечание кривой улыбкой. Он окинул взглядом мягкие линии ее модного капора и пальто с капюшоном, понимая, что эта одежда защищает ее лучше, чем латы. Он должен найти способ как-то снять с нее одежду.
— Вы уже знаете, куда направитесь, когда мы прибудем в Сент-Луис? — осторожно спросил он.
— У меня есть последнее письмо отца с его адресом. Если он находится там, то, несомненно, я бы поехала к нему. Если у него не окажется места, я попрошу порекомендовать мне какое-нибудь жилье. Не думаю, что тут возникнут особые затруднения.
Трэвис отметил тоску в ее голосе и хотел приободрить ее, но здесь нельзя было помочь словами.
— Он писал вам?
— Пять лет назад. — Она произнесла это так тихо, что слова почти растворились в ночной темноте. — Он написал моей тете, и дал свой адрес, и упомянул ей, что если я когда-нибудь захочу встретиться с ним, то смогу найти его по этому адресу. Я писала ему много раз, но никогда не получала ответа.
По щекам ее текли слезы, и Трэвис едва удержался от искушения заключить ее в объятия и осушить их нежными поцелуями. Прошло столько лет, а боль от сознания того, что ее бросил отец, все еще оставалась незалеченной. Он взял ее за руку, и она не воспротивилась.
— Вероятно, он просто не получал этих писем. Они идут сюда шесть недель или даже больше. Возможно, он переехал, а люди, проживающие по этому адресу, просто выбросили их. Такое случается.
— Он мог бы сообщить мне о переезде, — прошептала Алисия. Долгие годы она переживала из-за ухода из семьи отца. Она думала, что он любит ее. Он водил ее повсюду с собой, обращался с ней, как со взрослой дамой, хвастался ею перед друзьями, а потом в один прекрасный день вдруг исчез. Он пытался объяснить ей что-то, но она не поняла. Она не понимала, что он собирается уйти навсегда. Сознание двенадцатилетней девочки не могло постичь понятие «навсегда». В первые годы разлуки он писал ей теплые письма, и она всегда отвечала ему, но постепенно письма стали приходить все реже, а потом и вовсе прекратились. Последним было письмо к ее тете. Так он ушел из ее жизни. Однако сердце подсказывало Алисии, что он помнит о ней.
— Не суди его слишком строго, Алисия. Жизнь в этой стране меняет людей. Ты тоже изменишься, если останешься здесь надолго.
Она беззвучно плакала, но Трэвис не видел ее слез в темноте. Алисия взглянула на его лицо с квадратным подбородком, высокими скулами и крючковатым носом. Ей очень захотелось погладить это лицо, но у нее никогда не хватит смелости на это. Ей отчаянно хотелось, чтобы ее обняли, но только не этот мужчина. Ей стало не по себе от мысли, что его руки обнимают ее. Сила его рук пугала ее.
— А ты знал своего отца? — Ее вопрос прозвучал неожиданно, и Алисия почувствовала обращенный на нее пристальный взгляд.
Трэвис пожал плечами:
— Я жил с ним долгие годы. Хотя это не означает, что я его знал.
— Но ты любишь его? — Алисия сознавала бесцеремонность своих вопросов, но ей хотелось узнать это.
Трэвис на минуту задумался.
— Да, думаю, люблю. Я уважаю его. Женившись на моей матери, он переступил через все общественные и моральные принципы, которым следовал до этого.
— Но из этого ничего не вышло, — с грустью продолжила его мысль Алисия.
— А как могло что-то выйти? Он был связан определенными обязательствами, а она могла жить только здесь. Может быть… — Трэвис тряхнул головой, не желая больше говорить об этом. Ему не хотелось вспоминать прошлое. Сейчас его интересовало только будущее. — Теперь это не имеет значения. Мы сами должны устраивать свою жизнь.
Такие слова казались странными в устах человека, который занимался только тем, что шатался вверх да вниз по реке, поэтому Алисия сомневалась в их искренности. До сих пор она не сделала ничего, чтобы устроить свою жизнь. За нее все делали другие.
— Хотелось бы верить, что это так, — пробормотала она, подразумевая прежде всего себя.
Трэвис сжал ее руку.
— Ты сможешь, Алисия. Хорошее ли, плохое, но ты приняла решение приехать сюда. Теперь взгляни правде в глаза. Это не Филадельфия. Это нечто, совершенно новое и отличное от Востока. Здесь места хватит всем. Нужно только применить способности, которыми наделил тебя Господь.
Алисия издала безрадостный смешок.
— Господь наделил меня состоятельным отцом, который бросил меня, и мозгами, которые, похоже, не очень-то помогут в этом мире. Я не хочу сказать, что обделена чем-то, наверное, я просто не умею пользоваться тем, чем обладаю.
— Господь также позаботился о том, чтобы ты стала одной из самых красивых женщин, каких мне доводилось видеть, — дополнил ее мысль Трэвис.
Алисия всегда чувствовала себя неловко, когда ей вежливо льстили, и тем более она не ожидала услышать подобное от Трэвиса. Она обратила на него растерянный и смущенный взгляд.
— Вы слишком долго жили в глуши, сэр. Я длинна, худа и, как мне довольно часто говорили, неказиста. И я никогда не думала, что моя внешность может привлечь мужчину. Может быть, вы еще скажете, что и мое образование здесь не пригодится?
Раздраженный Трэвис сорвал с Алисии капор и бросил его, к черту, за борт. Он ненавидел этот головной убор. Одну руку он запустил в ее густые волосы, а другой вцепился в плечо, не давая ей увернуться.
— У тебя великолепные волосы и глаза с сапфировым блеском, и если ты позволишь мне продолжить восхваление твоих достоинств, то у тебя будут все основания ударить меня по лицу, — втолковывал ей Трэвис. — Мужчины всегда будут хотеть тебя, и тебе лучше побыстрее привыкнуть к этой мысли. Местные мужчины не робкого десятка и обходятся без букетиков цветов и конфет. Тебе самой предстоит устанавливать правила и мириться с существованием этих людей. Знаю, что ты пока не готова к этому, но мое предложение остается в силе, не забывай об этом, Алисия.