Он пробормотал что-что, но так и не очнулся. Длинноногий и мускулистый, он был слишком тяжел для нее. Оглянувшись, она увидела Дибблера и молодого Эрбута, несущих паланкин по крутому склону.
Прибой промочил ее одежду. Она передвинулась, чтобы иметь возможность поддерживать голову мужчины и защищать ее от камней, пока идет помощь. С дрожью в теле она почувствовала, как мужчина зашевелился и стал беспорядочно двигать руками.
— Нет, не шевелитесь. — Разрываясь между желанием бежать и оказать помощь, она гладила его голову и плечи, пытаясь успокоить его. — Не двигайтесь, иначе поранитесь еще сильнее.
Конечно, он не слышал ее, но почувствовал ее нежность, потому что затих в колыбели ее рук. Пэн переместилась так, чтобы можно было прижать его голову к груди.
Она никогда не видела человека с такими совершенными чертами. Может быть, не совсем идеальными. Тонкие губы были плотно сжаты и все же полностью гармонировали с носом и бровями. Синяя тень под подбородком сказала ей, что его борода будет столь же черна, как и волосы.
Почему он не мог быть стариком? Почему он не мог быть прокаженным? Нет, он должен был быть молодым. Молодые люди были сильны, ссорились из-за пустяков, а затем улаживали ссоры, проливая кровь, убивая. Молодые люди были непредсказуемы, стремительны и ужасали ее. И все же, этот…
Украдкой бросив взгляд на Дибблера и Эрбута и убедившись, что их внимание сосредоточилось на террасной лестнице, Пэн возвратилась к изучению мужчины. Разрываясь между страхом и любопытством, Пэн закусила губу и рассматривала его. Тихий голос шептал ей: «Смотри, смотри сейчас, пока это безопасно». Это могла быть ее единственная возможность рассмотреть мужское тело. Изодранная одежда почти не скрывала его. Большая часть его была в синяках и царапинах.
Пэн дотронулась до его плеча и изумилась мягкости кожи, когда мышцы напряглись и затвердели. Рука поднялась, мужчина застонал и чуть не задел ее. Она покачнулась от силы этого движения, но боролась до тех пор, пока не ухватила его за руку. Шепча утешительные слова, она пробовала удержать его ладонь. Та была слишком большой для нее, так что вместо этого она взяла его за запястье.
Его голова снова беспокойно заметалась, и она заметила фиолетовый оттенок кожи под глазами. Его веки внезапно поднялись, и она увидела глаза, такие же поразительно черные, как и волосы. Их тела закрутило прибоем. Ее теплое тело плавно заскользило по его, холодному. Его нога просунулась между ее ног. Пэн вскрикнула от чувства вторжения между своими бедрами и, как могла, постаралась избежать этого соприкосновения.
— Матерь Божья, Я начинаю верить, что Господь послал мне черного леопарда под маской мужчины. Успокойся, любезный.[16]
Сзади нее Дибблер и Эрбут поднимались на скалы, неся паланкин. Чары его взгляда рассеялись с их приходом.
— Оставьте паланкин там, — крикнула она. — Помогите мне донести его.
Их совместные усилия позволили, наконец, стащить человека с камней. Дибблер и Эрбут положили его на паланкин, Пэн ощупала его, ища сломанные кости, прежде чем накрыть его одеялом. Она махнула Сниггсу и его сыну Торнипу, которые спускались вниз по террасной лестнице, чтобы присоединиться к ним. Мужчина стонал и метался, когда Дибблер привязывал его к паланкину. Эрбут собрался связать его ноги. Он склонился над сапогом человека, затем выпрямился и подал что-то Пэн.
— Взгляните на это, хозяйка. Это было в сапоге.
В руке паренька лежал кинжал. Этот кинжал не мог принадлежать ни йомену,[17] ни даже простому джентльмену. Это было оружие дворянина. Полированное стальное лезвие с острыми краями. Рукоятка, покрытая позолотой и рубинами. Головка рукоятки инкрустирована граненым хрусталем. На крестовине, чуть выше лезвия, сплелись золотые змеи, сделанные так искусно, что, казалось, они злобно извиваются, глядя на нее рубиновыми глазками.
Пэн пристально уставилась на кинжал, и ей показалось, что змеи начали скручиваться и извиваться. Она заложила руки за спину, поскольку Эрбут собрался передать кинжал ей:
— Нет!
Эрбут даже подпрыгнул от ее резкого крика.
— Я хочу сказать, положи его пока в свой пояс, будем хранить его в Башне Святого после того, как позаботимся об этом бедном человеке.
Эрбут бросил на нее сконфуженный взгляд, но сделал так, как она сказала. Дибблер подтыкал одеяло вокруг тела незнакомца.
— Это оружие лорда, хозяйка.
— О? — Пэн, едва слушая, сжала дрожащие руки. Она почти коснулась кинжала. Дорогой Боже, она была права насчет шторма, права насчет этого человека.
— Я видел множество таких клинков в Лондоне, когда был в услужении у того торговца тканями. У него прекрасное лезвие. И этот мальчик… он не солдат. Взгляните на его руки. На ладонях нет мозолей. Руки огрубели там, где он сжимает шпагу. Хотя при нем нет шпаги. — Он снял пояс и кошелек.
— Дибблер! — сказала Пэн. — Никакого воровства, помни об этом.
— Но мы пока не выяснили, кто он.
Пэн забрала вещи и положила на носилки. Сниггс и Торнип подошли, и вчетвером они подняли паланкин. Пэн следовала за ними, а Дибблер возобновил свои предположения о незнакомце, потерпевшем кораблекрушение.
— Он лорд. Взгляните на его рубашку. Самый лучший батист.
— И как ты отличил батист от складного стула? — спросил Сниггс.
— Клянусь Богородицей, вероятно, он крал его, — сказал Эрбут.
Пэн взглянула на мужчину в паланкине. Его голова была повернута в сторону, показывая суровый подбородок и длинную, гладкую шею. Почему-то, невзирая на ее ужас и мрачные предчувствия, вид этого беззащитного тела сделал ее внутренности мягкими, как крем. Она рассматривала веер черных ресниц на щеках, споткнулась и почти упала. Пытаясь сохранить равновесие, она впилась взглядом в спины своих людей; к счастью для нее, ни один из них не видел ее глупости. Глупость — вот что это такое, почти безумие — из-за вида мужской шеи чуть не сломать свою собственную.
Пэн на мгновение остановилась и понаблюдала за паланкином и его ношей. Шторм привел его к ней. Эрбут споткнулся, заставляя мужчину стонать, и Пэн призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы не броситься к нему. Она сжала зубы, когда увидела, как его тело скрутилось под веревками, которыми его привязали к паланкину. Несмотря на то, что он был накрыт одеялом, она могла наблюдать за движениями его ног, туловища и рук.
Внезапно он выгнул спину, его бедра дернулись вверх, так что Дибблер и Сниггс чуть не упали на колени. Это телодвижение, его неистовство, приглашение, крывшееся в нем, поразили ее чувства. Она почувствовала себя так, будто вчерашний шторм внезапно проник в ее тело, и именно этот мужчина поместил его туда. Так же внезапно мужчина успокоился.
Пэн моргнула, затем покачала головой.
— Святые угодники. Боже терпеливый. Святая Матерь…
Шторм был предзнаменованием; она знала это. Она знала это, знала так же, как множество вещей, вещей, которые она обычно не хотела знать. Только на сей раз эти предчувствия были другими, более волнующими. Тревога смешалась с желанием, испуг с нуждой, убеждение бежать со стремлением прикоснуться; и все эти чувства одновременно окружили ее. Они не желали оставлять ее. Они превратили ее мир в царство золота, алмазов и черного огня.
Она снова покачала головой, затем пристально посмотреть на мужчину. Он ничего не сможет ей сделать. Она не позволит какому-то мужчине разрушить свои убежище и покой.
Ах, но когда лодка с припасами придет, она будет избавлена от него.
Жаль, что лодка может не приплыть в течение еще нескольких недель. Но до тех пор она будет начеку. Ее дар предупредил ее; теперь она должна внять этому предупреждению. Этот человек представлял какую-то неизвестную опасность. Она должна быть осторожна.
Подхватив свои юбки, Пэн запрыгала от скалы к скале, следуя за лордом, которого принес ей волшебный шторм.
Глава 2
Он очнулся в голубоватой дымке, охваченный болью. Он крепко зажмурился и снова приоткрыл глаза. Голубизна осталась, как и острая боль в голове и ребрах. Он постарался сфокусировать взгляд в одной точке над головой, и ему удалось увидеть херувима. Замешательство и все та же раздирающая головная боль заставили его снова прикрыть глаза. Он оказался в той сфере, где над ним парили херувимы.