— Мой брат Мартин еще за границей, — сказал он, — но я уверен, он был бы рад, если бы вы зашли взглянуть на дом. Говорят, в библиотеке есть несколько превосходных старых книг. А что, если нам пойти туда завтра днем?
Уимзи сказал, что будет в восторге.
— Дом действительно стоит посмотреть, — вмешался Фробишер-Пим. — Прекрасная старинная усадьба, но требует много денег на содержание. Кстати, мистер Бердок, о завещании еще ничего не известно?
— Абсолютно ничего, — сказал Хэвиленд. — И это очень странно, потому что мистер Грэхем — наш адвокат, вы знаете, лорд Питер, — составил его сразу после той несчастной ссоры Мартина с отцом. Он это отлично помнит.
— А разве он не может вспомнить, что в нем было?
— Может, конечно, но считает, что об этом неприлично говорить. Он один из закоснелых представителей этой профессии. Бедный Мартин называл его старым негодяем. Грэхем, конечно, не одобрял тогда его поведения. И кроме того, не исключено, как сказал мистер Грэхем, что отец уничтожил старое завещание и составил новое.
Утро выдалось прекрасное. И Уимзи обратился с ходатайством о дальнейшем предоставлении ему Полли Флиндерс. Хозяин, разумеется, удовлетворил его просьбу и сожалел только, что лишен возможности сопровождать своего гостя, так как заранее был приглашен на заседание попечительского совета по поводу работного дома.
— А вы можете подняться к выгону и подышать там свежим воздухом, — предложил он. — Почему бы вам не доехать до Петеринг Фрейерс, затем через выгон до Столба мертвеца и потом обратно по фримптонской дороге? Это очень приятная прогулка, и всего девятнадцать миль. Как раз успеете к завтраку, и даже не надо спешить.
В Петеринг Фрейерс вела неширокая и даже в ноябрьский день красивая дорога. Медленно труся по продуваемым ветрами тропинкам Эссекса, Уимзи чувствовал себя спокойным и счастливым. Он совершенно забыл про Столб мертвеца и его зловещую репутацию, как вдруг сильный толчок и рывок в сторону, такой неожиданный, что он едва усидел в седле, вернули его к действительности. С некоторым трудом он выровнял Полли Флиндерс и остановил ее.
Следуя верховой тропой, он оказался на самой высокой точке выгона. Чуть впереди виднелась еще одна верховая тропа, которая подходила к первой, и на их пересечении стоял, как показалось Уимзи издали, разрушенный указательный столб. На стороне, обращенной к нему, Уимзи различил какую-то надпись. Он успокоил лошадь и мягко понудил ее идти вперед, к столбу. Полли Флиндерс вежливо, но решительно отказалась тронуться с места. Он положил руку ей на шею и почувствовал, что шея стала влажной от пота.
— Проклятье! — сказал Уимзи. — Послушай, я непременно должен прочитать, что написано на этом столбе. Если ты не хочешь идти, то, может быть, постоишь спокойно?
Уимзи забросил поводья на шею лошади и пошел вперед, время от времени оглядываясь назад, чтобы убедиться, что лошадь не собирается убегать.
Уимзи подошел к столбу. Это был крепкий столб из мореного дуба, заново окрашенный белой краской. Черная надпись тоже была подновлена. Она гласила:
— Прекрасно, просто замечательно, — сказал Уимзи. — Без сомнения, это Столб мертвеца. И Полли Флиндерс разделяет чувства, которые испытывают местные жители к этой части выгона. Не могу ли я спросить тебя, Полли: если ты столь чувствительна к простому столбу, то почему так спокойно отнеслась к карете смерти и четырем лошадям без головы?
Он уселся в седло и, развернув Полли, направил ее так, чтобы обойти столб и выйти на дорогу.
— Сверхъестественное объяснение, я думаю, исключается. Значит, остается на выбор: виски или чьи-то плутни. По всему видно, без дальнейшего расследования не обойтись.
Размышляя таким образом, он спокойно двигался вперед.
— Если бы, предположим, по какой-то причине я захотел напугать соседей призраком кареты и безголовых лошадей, я бы, конечно, выбрал для этого темную, дождливую ночь… Боже! Это была именно такая ночь. Теперь, как делаются эти трюки с отрезанными головами? Белые лошади, конечно, и… что-нибудь черное, наброшенное им на головы. Правильно! И люминесцентная краска на упряжи, мазки ею — же по корпусу тут и там, чтобы создать хороший контраст и сделать невидимым все остальное. Но они должны идти бесшумно… А почему бы и нет? Четыре плотных черных мешка, набитых отрубями и хорошо притороченных к лошадиным мордам, обвязанные копыта — и лошади будут идти почти неслышно, особенно в ветреную погоду. Тряпье вокруг колец уздечки и на концах постромок заглушит их звяканье и поскрипывание. Посадить кучера в белом пальто и черной маске, поставить карету на резиновый ход, разрисовать ее фосфором и хорошенько промаслить на стыках, и, клянусь, получится такое, что вполне может напугать хорошо подвыпившего джентльмена на пустынной дороге в половине третьего ночи.