— На спине, как сейчас, — ответил мужчина.
— Ну, теперь, кажется, все ясно, — сказал полицейский. — Этот Маринетти, или как там его, имел зуб против несчастной молодой леди…
— Я думаю, он был ее поклонником, — вмешался доктор.
— Пусть так, — согласился констебль. — Эти иностранцы все такие, даже самые приличные из них. Заколоть ли, еще что-нибудь сотворить — для них, можно сказать, проще простого. Этот Маринетти вскарабкался сюда, увидел несчастную молодую леди одну, за приготовлением обеда, стал за ее спиной, обхватил за талию, ударил (для него это пара пустяков, видите — ни корсетов, ничего такого), она вскрикнула, он вытащил из нее свой стилет и был таков. Ну, теперь остается только его отыскать, этим я сейчас и займусь. Не волнуйтесь, сэр, мы до него быстро доберемся. Мне придется поставить тут человека, сэр, чтобы не толпились люди, но пусть это вас не беспокоит. Всего доброго, джентльмены.
— Можем ли мы теперь перенести бедняжку? — спросил доктор.
— Конечно. Мне вам помочь, сэр?
— Не стоит, не теряйте времени, мы сами справимся.
Когда шаги полисмена затихли внизу, Хартман повернулся к Уимзи:
— Вы мне поможете, лорд Питер?
— Бантер с такими вещами справляется лучше, — ответил Уимзи, деланно рассмеявшись.
Доктор с удивлением посмотрел на него, но ничего не сказал, и вдвоем с Бантером они понесли неподвижное тело. Бротертон с ними не пошел. Он сидел, сраженный горем, закрыв лицо руками. Лорд Питер ходил по маленькой кухне, вертя в руках ножи и другие кухонные принадлежности; он заглянул в раковину и, по-видимому, провел инвентаризацию хлеба, масла, приправ, овощей — всего, что было приготовлено к воскресному обеду. В раковине лежал наполовину очищенный картофель, трогательный свидетель спокойной домашней жизни, прерванной столь ужасным образом. Дуршлаг был полон зеленого горошка. Лорд Питер дотрагивался до всех предметов своим чутким пальцем, пристально вглядывался в гладкую поверхность застывшего в миске жира, словно это был магический кристалл; его руки несколько раз пробежали по кувшину с цветами, затем он вытащил из кармана трубку и медленно набил ее.
Доктор вернулся и опустил руку на плечо Бротертона.
— Послушайте, — мягко сказал он, — мы положили ее в другую спальню. Она кажется очень спокойной. Вы должны помнить: она страдала только одно короткое мгновение — когда увидела нож. Для вас это ужасно, но вы не должны поддаваться горю. Полиция…
— Полиция не может вернуть ее к жизни, — в тихом бешенстве сказал мужчина. — Она мертва. Оставьте меня в покое, будьте вы прокляты! Оставьте меня, говорю вам!..
Он встал, сильно жестикулируя.
— Вам нельзя здесь оставаться, — твердо сказал доктор. — Постарайтесь успокоиться, сейчас я вам что-нибудь дам и после этого мы вас оставим. Но если вы не будете владеть собой…
После длительных убеждений Бротертон позволил себя увести.
— Бантер, — сказал лорд Питер, когда кухонная дверь закрылась за ними, — знаете, почему я сомневаюсь в успехе тех экспериментов с крысами?
— Вы имеете в виду доктора Хартмана, милорд?
— Да. У доктора Хартмана есть теория. При всех исследованиях, дорогой Бантер, чертовски опасно иметь какую-нибудь определенную теорию.
— Вы часто так говорите, милорд.
— Черт возьми! Значит, вы знаете это не хуже меня. В чем же ошибочность теорий доктора Хартмана, а, Бантер?
— Вы хотите сказать, милорд, что он видит только те факты, которые соответствуют его теории.
— Вы читаете мои мысли! — с притворным огорчением воскликнул лорд Питер.
— И этими фактами снабжает полицию.
— Ш-ш-ш! — сказал лорд Питер, завидев возвращающегося доктора.
— Я заставил его лечь, — сказал доктор Хартман. — Думаю, лучшее, что мы можем сделать сейчас, — предоставить его самому себе.
— Знаете, — сказал Уимзи, — эта мысль мне почему-то не очень нравится.
— Почему? Думаете, он может наложить на себя руки?
— Если не находишь других причин, которые можно облечь в слова, то годится и эта, — ответил Уимзи. — Но мой вам совет — ни на минуту не оставляйте его одного.
— Но почему? Часто в таком горе присутствие посторонних людей раздражает. Он умолял оставить его одного.
— Тогда, ради Бога, вернитесь к нему, — сказал Уимзи.
— Послушайте, лорд Питер, — возмутился доктор, — я думаю, мне виднее, что для моего пациента лучше.
— Доктор, — сказал Уимзи, — речь идет не о вашем пациенте — совершено преступление.
— Но в нем нет ничего загадочного.
— В нем не меньше двадцати загадок. Когда, например, в последний раз здесь был мойщик окон?