Последовала пауза.
— Когда я был ребенком, — начал Уимзи, — я любил бывало спускаться в кухню и разговаривать со старой кухаркой. Истинно золотая душа. Она всегда сама ощипывала и потрошила птицу. Я наслаждался этим зрелищем. Ох, уж эти мальчишки — настоящие маленькие хищники, не так ли, Бантер? Ощипывала, потрошила, мыла, набивала специями, подворачивала маленькие хвостики, связывала крылышки и ножки, смазывала жиром… Бантер!
— Милорд!
— Не забывайте о растопленном жире!
— Миска, милорд…
— Миска… Я мысленно ее вижу, но в чем тут дело?
— Она полна жира, милорд!
— Постойте, постойте… Верно! Полна жира, ровная нетронутая поверхность… Ей-Богу! Я и тогда почувствовал — что-то здесь не то. Хотя… Почему бы ей не быть полной? Помним о…
— Птица была в духовке.
— Не смазанная жиром.
— Очень небрежная стряпня, милорд.
— Птица в духовке, не смазанная жиром… Бантер! Допустим, она была поставлена в печь не до ее смерти, а после? Засунута второпях кем-то, кто хотел что-то спрятать — нечто ужасное…
— Но что бы это могло быть, милорд?
— В том-то и вопрос. Скорее всего то, что связано с птицей. Сейчас, сейчас… Подождите минутку. Ощипывала, потрошила, начиняла, складывала, связывала… О Боже!
— Милорд?
— Скорее, Бантер! Слава Богу, мы выключили газ!
Он промчался через спальню, не обращая внимания ни на доктора, ни на больного, который, приподнявшись на кровати, зашелся пронзительным криком, быстро открыл духовку и выхватил цыпленка, который уже покрылся золотистой корочкой. С коротким торжествующим криком Уимзи ухватился за железное кольцо, которое торчало из крыла птицы, и резко потянул за него. Это был шестидюймовый винтообразный вертел.
Доктор боролся в дверях с возбужденным Бротертоном. Уимзи схватил мужчину, которому удалось наконец вырваться, и ударом джи-джицу отбросил его в угол.
— А вот и орудие, — сказал он.
— Докажи, быть ты проклят! — яростно закричал мужчина.
— Докажу, — спокойно ответил Уимзи. — Бантер, позовите полицейского, он у двери. Доктор, нам понадобится ваш микроскоп.
В лаборатории доктор склонился над микроскопом. На предметное стекло был помещен тонкий мазок крови.
— Ну? — нетерпеливо спросил Уимзи.
— Все верно, — ответил доктор. — В середине цыпленок еще не прожарился. Бог мой, Уимзи, вы правы: круглые кровяные тельца диаметром 1/3621, кровь млекопитающего, возможно человеческая…
— Ее кровь, — сказал Уимзи.
— Это было умно придумано, Бантер, — говорил лорд Питер, когда такси везло его домой, на Пикадилли. — Если бы птица жарилась немного дольше, то кровяные тельца разрушились от нагревания и их уже нельзя было бы опознать. Этот случай показывает, что непреднамеренные преступления удаются легче всего.
— А что думает ваша светлость о мотиве преступления?
— В юности, — задумчиво сказал Уимзи, — меня заставляли читать Библию. Но мне, естественно, нравились только те книги, которые не нравились никому. Однако «Песни Песней» я выучил наизусть. Слушайте и внемлите, Бантер; в вашем возрасте это не повредит — речь пойдет о ревности.
— Я внимательно прочитал названное вами произведение, ваша светлость, — сказал Бантер, немного покраснев. — Если я правильно помню, это звучит так: «Люта, как преисподняя, ревность»[29].
Дело вкуса
Dorothy Leigh Sayers: “The Bibulous Business of a Matter of Taste”, 1927
Перевод: И. М. Кулаковская-Ершова
— Стойте! Осторожно!.. А, черт возьми!..
Молодой человек в сером костюме растолкал носильщиков и ловко прыгнул на подножку служебного вагона экспресса Париж — Эврё, отправлявшегося с вокзала Инвалидов. Один из служащих поездной бригады, рассчитывая на чаевые, умело выхватил молодого человека из цеплявшихся за него рук.
— Хорошо, что мсье так ловок, — заметил спаситель. — Мсье, видимо, спешит?
— Да, в известной степени. Благодарю вас. Могу я пройти по этому коридору?
— Ну конечно. Первый класс через два вагона, после багажного.
Молодой человек отблагодарил служащего и пошел по коридору, утирая лицо. Когда он проходил мимо груды багажа, что-то привлекло его внимание, и он остановился, чтобы рассмотреть это. Он увидел почти новый чемодан из дорогой кожи с броской биркой «Лорд Питер Уимзи, отель «Золотой лосось», Верней-на-Эврё». Бирка также свидетельствовала о маршруте лорда «Лондон (вокзал Ватерлоо) — Париж (вокзал Сен-Лазар) через Саутгэмптон — Гавр, Париж — Верней, Западная железная дорога».