Но Изуми успела первой, перехватив прямо в комнате.
Мозг продолжал побулькивать, напоминая о том, что случилось совсем недавно, но это было не то ощущение, что сводит с ума. Скорее, его можно сравнить с легкой мигренью, которую, впрочем, не перебить никаким обезболивающим.
Последствия Очищения можно только переждать. Хотя, как уже говорил, в этот раз они выглядели достаточно жалко.
А потому не мешали мне смотреть телевизор (стоит говорить, об основной теме экстренного выпуска вечерних новостей?) и вести внутренний отсчет.
Что закончился одновременно с последним ласкающим касанием плеча.
— Ты опять ушел, ничего мне не сказав. — Отстранившись, осуждающим тоном высказала моя целительница.
«А вот и новые семейные разборки».
— Извини.
— И ты, действительно, считаешь, что одного «извини» будет достаточно? — Вздернула бровь эта пигалица.
Такое ощущение, что данную фразу она позаимствовала из какого-то глупого сериала. Но я сдержал рвущийся хмык и, изобразив раздумывание, добавил:
— Этого больше не повторится.
— Ты всегда так говоришь. — Обвинительно тыкнули в меня пальцем. — А через какое-то время уходишь вновь.
— Нет. В этот раз, действительно, в последний.
— Точно? — Удостаиваюсь пристального взгляда от сестренки.
— Точно. — Киваю в ответ. Хотя кивать лежа не очень-то удобно, если честно. — Скажи лучше, что у меня там со спиной.
Беспокоить та меня уже перестала, но ведь и в зеркало взглянуть так и не дали.
— Со спиной? — С легким непониманием переспрашивает собеседница, оглянувшись на обозначенную часть моего тела. — Там было несколько царапин и пара синяков, и больше ничего. А почему ты спрашиваешь именно про нее?
— Да, нет. Просто так. — Отвечаю ей делано-расслаблено, а про себя думая иное:
«Закончатся ли когда-нибудь со мной все эти странности?»
И, переводя тему:
— Может быть уже выключишь это? — Указываю глазами на виды подвергшегося жестокой расправе Копенгагена.
Во всяком случае, так следовало из весьма эмоциональных комментариев телеведущей. И, должен признать, картинка заснятого, судя по всему, с вертолета города отличалась от того, что видел своими глазами.
Все-таки основное мое внимание было не на разрушениях и сопутствующем ущербе, а на том, кто его организовал.
— Должна же я хоть откуда-то узнавать о твоих похождениях. — Пожимает плечами девчонка, даже не думая последовать моей просьбе.
— С чего ты решила, что я имею к этому отношение? — Искренне удивляюсь в ответ.
И получаю милую скорченную рожицу:
— Это называется «дедукция», братик.
В итоге, мы посмотрели почти десятиминутный репортаж до самого конца. И, только дождавшись, когда ведущая пообещала, что будет следить за развитием событий, и перешла к сугубо местным новостям, Изуми погасила экран.
— Даже и не знала, что живу рядом с разрушителем городов. — Собеседница внимательно рассмотрела меня, будто пытаясь узреть нечто для себя новое, а после добавила: — И что скажут родители?
Кстати. Про старших Киоу я ей в общих чертах сообщил еще после разговора с Кэзуки. И надо будет у того уточнить, как там продвигаются дела по их вызволению. А вообще, то, что мы сейчас наедине, отличный повод серьезно поговорить.
— Журналисты всегда все искажают и преувеличивают. — Бурчу чуть в сторону, но девчонка все прекрасно слышит.
— Ага. — Подчеркнуто серьезно кивает она, но по лицу вижу, что не верит мне ни на грамм.
Мда.
Ну, повеселились и будет:
— Изуми, я хотел тебе кое-что сказать. Это серьезно. — И, добившись абсолютного внимания, произношу короткую, но потребовавшую от меня заметных усилий фразу: — Я не твой брат.
Не думал, что это будет так сложно сказать. Внешне едва ли было заметно, но мое внутреннее напряжение заметно усилилось.
Она мне небезразлична?
Да. Я давно уже заметил, что воспринимаю Изуми, словно свою собственную сестру. И ответственная за это часть моего я, что, похоже, досталась в наследство от прежнего хозяина тела, расценила фразу почти как предательство.
Ответ не заставил себя долго ждать:
— Да. Я знаю. — И настолько легко прозвучали данные слова, что я даже слегка растерялся. Вот подобного как-то не ожидал. То есть, совсем.
Из всех вариантов развития диалога, включавших в себя как неверие, так и попытку перевести все в шутку, спокойное принятие казалось самым маловероятным.