— Возможно, — заявила девушка с ноткой сомнения в голосе. — Если он последует твоему примеру, Тедрик, в делах с вином и девицами — то да. Иначе — нет. Скажи мне, сколько кружек ты выпиваешь за день?
— Обычно одну — за ужином.
— А в походе? Подумай как следует, мой друг.
— О, я имел ввиду в городе. В поле, конечно, больше.
— Вот видишь, отец?
— Что должен я видеть, лиса? Ты прижала меня к стенке. С этой минуты и до возвращения из похода я клянусь во всем следовать примеру твоего добродетельного приятеля: он — кружку, и я — кружку, он девицу, и я — девицу! Такое обещание ты хотела выжать из меня?
— О да, мой отец и король! Я знаю — ты сделаешь так, как сказал. — Она так пылко обняла его, что почти оторвала от земли, чмокнула два раза и оттолкнула.
— Я хотел бы поговорить с тобой кое о чем, сир, — торопливо сказал Тедрик, прежде чем мысли короля переключились на иные предметы. — О вооружении. У меня хватит божественного металла, чтобы изготовить оружие и панцири для трех человек. Для тебя, сир, для меня и для капитана. Скайра из твоей гвардии. Прошу, сир, откажись от старых обычаев и надень стальной панцирь вместо золотого; золото не годится для битвы.
— Боюсь, ты прав, но это невозможно. Король Ломарры носит только золото. Он сражается в золоте — и, если надо, умрет в золоте.
Тедрик знал, что так оно и случится. Это противоречило здравому смыслу, это было глупостью, но это являлось чистой правдой. Ни один лома-рианский монарх не нарушал древней традиции. Это стало частью королевских обязанностей — дерзко красоваться в блестящем золотом панцире в море серых доспехов из железа. Тот факт, что отец Фагона, и его дед, и еще шесть поколений предков погибли в своем сверкающем, но бесполезном вооружении, ничего не значил для короля— как, впрочем, и для Тедрика, окажись он в сходном положении. Однако теперь можно было кое-что придумать.
— Тебе нужен прочный золотой панцирь, сир. Почему бы не покрыть золотом сталь?
— Хорошая идея, лорд Тедрик. Но, боюсь, неосуществимая. Если приклепать к стали толстые золотые пластины, панцирь станет слишком тяжелым. Если же покрыть его тонким-слоем золота, то оно отлетит при первом ударе топора и подделка обнаружится. Что можешь придумать? Я слушаю.
— Я не знаю, сир… — Тедрик подумал с минуту. — Я видел, как из золота ковали тонкие листы… но, все же, недостаточно тонкие… можно попытаться расковать его еще тоньше… и укрепить на панцире из божественного металла клеем или смолой… Ты наденешь такое вооружение, сир?
— Да, мой Тедрик, и с радостью. При условии, что золото не будет отваливаться кусками величиной с палец под ударом меча или топора.
— Величиной с палец? Хм… Царапины и трещины можно, конечно, убрать до рассвета следующего дня… Но большой кусок?… Я подумаю, сир.
— Попытайся и пусть великий Ллосир направляет твою руку.
Тедрик отправился во дворец и получил у казначея несколько массивных золотых слитков. Вернувшись в свою мастерскую, он попытался расковать золото в тонкие, гладкие листы, подходящие для покрытия панциря.
Он ковал… и ковал… и ковал.
И портил… и портил… и портил.
Он все еще работал — и терпел неудачу за неудачей — тремя неделями позже. Жалкий плод его трудов — комковатый, неровный золотой лист — лежал на наковальне. Тедрик осторожно бил небольшим молотом, стараясь выровнять поверхность листа. Его рука дрогнула и от слишком сильного удара золотая пластинка разлетелась на части.
Издав гневный вопль, Тедрик резко выпрямился и изо всех сил запустил молотом в ближайшую стену. И, словно вызванный из небытия его яростным криком, в воздухе возник знакомый светящийся механизм, внутри которого восседала могучая фигура. Недвижный и молчаливый, Ллосир смотрел прямо на кузнеца.
Тедрик, прервав витиеватое проклятие на девоссианском, переключился на более подходящий для беседы с божеством ломарианский язык.
— Скажи мне, Повелитель, в силах ли человеческое существо сделать что-нибудь с этой мерзкой, тягучей, проклятой дрянью?
— Несомненно. Это не только возможно, но и совсем легко и просто — если иметь необходимые орудия технологию. — Неслышимый ухом, голос Ллосира гремел в голове Тедрика подобно раскатам гигантского органа. — В твое время еще ничего неизвестно о прокатке и пайке золота, хотя необходимые приспособления ты вполне можешь изготовить. Твой молот и наковальня не годятся для этой работы. Слушай внимательно и запоминай. Ты должен взять…