– Ох ты ж боже ты мой, – сказала Эмма. – Ты, наверное, наступил на муравейник. Ну, знаешь, нечаянно.
Диего, все еще ругаясь, стряхнул с себя муравьев. Он сбил верхушку грязевого холмика, и оттуда так и повалили насекомые.
Эмма отступила на шаг.
– Не волнуйся, – заметила она, – они не ядовитые.
– Ты заманила меня на муравейник? – Диего уже сунул ногу назад в ботинок, но Эмма знала – если не применить ираци, укусы будут чесаться еще несколько дней.
– Кристина заставила меня пообещать, что я тебя не трону, так что пришлось подойти творчески, – сказала она. – Не следовало тебе врать моей лучшей подруге. Desgraciado mentiroso[25].
Диего уставился на нее во все глаза.
Эмма вздохнула.
– Надеюсь, это значило то, что я думаю. Ужасно было бы обозвать тебя просто ржавым ведром или типа того.
– Нет, – сказал Диего. К ее удивлению, в его усталом голосе звучало веселье. – Это значило именно то, что ты думаешь.
– Прекрасно. – Она зашагала назад к дому. Эмма отошла так далеко, что еще пара шагов, и она бы уже не услышала оклик, и тут Диего позвал ее. Она обернулась и увидела, что он стоит там же, где она его оставила – судя по всему, не обращая внимания ни на муравьев, ни на палившее его плечи жаркое солнце.
– Поверь, Эмма, – сказал он достаточно громко, чтобы она услышала, – никто сейчас не ненавидит меня сильнее, чем я сам.
– Ты правда так думаешь? – спросила она. Эмма не кричала, но знала, что Диего услышит. Тот молча посмотрел на нее долгим взглядом, и она ушла.
Жара не спадала до раннего вечера, когда с океана нагрянул шторм. Центурионы ушли до полудня, и Эмме ничего не оставалось, кроме как с тревогой наблюдать из окон за тем, как солнце на горизонте скрывается за черно-серой грозовой грядой, то и дело вспарываемой молниями.
– Думаешь, с ними все будет в порядке? – спросила Дрю, теребя рукоять своего метательного ножа. – Разве они там не в лодке? Похоже, шторм будет сильный.
– Мы не знаем, что именно они делают, – сказала Эмма. Она чуть было не прибавила, что благодаря высокомерному стремлению Центурионов скрыть свои занятия от Сумеречных охотников Института, очень трудно будет их спасти, если что-то опасное и правда случится – но увидела выражение лица Дрю и сдержалась. Дрю чуть ли не молилась на Диего – несмотря ни на что, он мог до сих пор ей нравиться.
На миг Эмме стало стыдно за муравьев.
– Все с ними будет в порядке, – заверила Кристина. – Центурионы очень осторожны.
Ливви позвала Дрю с собой к забору, и та зашагала туда, где на тренировочном мате стояли Тай, Кит и Ливви. Каким-то чудом Кита удалось убедить одеться в тренировочный доспех. С этими светлыми кудрями и угловатыми скулами он как мини-версия Джейса, – весело подумала Эмма.
За их спинами Диана показывала Марку тренировочную стойку. Эмма удивилась – секунду назад там был Джулиан. Она была в этом совершенно уверена.
– Он пошел проверить, как там твой дядюшка, – сказала Кристина. – Он не любит штормов или что-то в этом роде.
– Нет, это Тавви не… – Эмма осеклась. Тавви сидел в углу тренировочного класса и читал книгу. Она вспомнила все те случаи, когда Джулиан исчезал во время грозы, утверждая, что это Тавви их боится.
Она сунула Кортану в ножны.
– Еще вернусь.
Кристина с беспокойством проводила ее взглядом. Кажется, никто больше не заметил, как Эмма выскользнула из тренировочного класса в коридор. Сквозь освещавшие его тяжелые окна лился странный серый свет, подсвеченный серебристыми искрами.
Она дошла до двери в мансарду и взбежала по лестнице; хотя она и не пыталась скрыть звук своих шагов, ни Артур, ни Джулиан, казалось, не заметили, когда она вошла.
Окна были плотно закрыты и заклеены бумагой – все, кроме одного, над столом, за которым сидел Артур. С него бумага была сорвана, и за стеклом виднелись бегущие по небу тучи, сталкивавшиеся и расплетавшиеся, словно толстые мотки черной и серой пряжи.
На нескольких принадлежавших Артуру столах валялись подносы с несъеденной едой. В комнате пахло гнилью и плесенью. Эмма сглотнула, подумав, не зря ли она пришла.
Артур обмяк в своем рабочем кресле, тонкие волосы ниспадали ему на глаза.
– Хочу, чтобы они ушли, – говорил он. – Мне не нравится, что они тут.
– Я знаю, – произнес Джулиан с поразившей Эмму нежностью. Как он мог не злиться? Она сама злилась – злилась на все, что сошлось воедино, чтобы принудить Джулиана повзрослеть на годы раньше, чем следовало. На все, что лишило его детства. Как мог он смотреть на Артура – и не думать об этом? – Я тоже хочу, чтобы они ушли, но не в моих силах их отослать. Придется нам потерпеть.