Он протянул руку к ее руке, и Эмма увидела шторм в его глазах. Свирепость, которая напомнила ей о том, что Фейри — это не только зеленая травка и гулянья. А то, что они были бездушными, дикими и жестокими, несли за собой слезы и кровь, были молнией, которая рассекала небо, словно нож.
«Зачем лгать?» — спросил он.
На мгновение она подумала, что он спрашивал ее, зачем ей нужно врать? Но нет. Он спрашивал, зачем лгать, если можно сделать это правдой, отношения между нами?
Она стояла перед ним, пробираясь в глубину своей души, откуда она вырвала Джулиана, словно оторвала конечность.
Считается, что мужчины присоединяются к Дикой Охоте, когда испытывают великое горе и предпочитают поделиться этим горем с небесами, нежели чем страдать в тишине обыденной жизни. Она вспомнила, как парила в небесах с Марком, его рука на ее талии. Она позволила себе кричать от волнения, поддавшись свободе неба, где нет боли, переживаний, только забвение.
И теперь перед ней стоял Марк, красивый, словно ночное небо, Марк, протянувший руку и предлагающий ей свободу. Что если я смогу полюбить Марка? Что если я смогу превратить эту ложь в правду?
Тогда это не будет ложью. Если бы она могла полюбить Марка, не было бы никакой опасности. Джулиан был бы в безопасности.
Она кивнула. Взяла Марка за руку.
Она вспомнила ту ночь в своей комнате, его взгляд, когда он спросил: «Зачем лгать?». Она вспомнила его теплое рукопожатие, пальцы, обхватившие ее запястье. Как они столкнулись в спешке, приближаясь к друг другу, столкнулись почти неловко, будто бы танцевали и пропустили один шаг. Она схватила Марка за плечи и потянула к себе, чтобы поцеловать.
Из-за охоты он был гибким, не таким мускулистым, как Джулиан, кости ключиц и плеч были острыми под ее руками. Но когда она опустила ладони за ворот его рубашки, поглаживая верхнюю часть позвоночника, она почувствовала гладкую кожу. И его рот был теплым.
На вкус он был как горькая сладость, но был горячим, словно у него жар. Она инстинктивно прижалась к нему, не осознавая, что дрожит. Его рот открылся над ее, он исследовал ее губы своими, посылая волны тепла сквозь ее тело. Он поцеловал уголок ее губ, прижал свои губы к ее подбородку, щеке.
Он отстранился.
— Эм, — сказал он недоуменно, — я чувствую вкус соли.
Она убрала руку из-под ворота его рубашки, коснулась своего лица. Оно было мокрым. Она плакала.
Он нахмурился.
— Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы весь мир поверил, что мы пара, но плачешь, будто бы я причинил тебе боль. Я сделал тебе больно? Джулиан никогда не простит меня.
Упоминание имени Джулиана почти разрушило её. Она сползла к подножию кровати и обняла себя за колени.
— Джулиану приходится со многим справляться, — сказала она. — Я не могу заставлять его беспокоиться ещё и обо мне. О моих отношениях с Кэмероном.
Девушка молча поблагодарила Кэмерона Эшдауна, который, по сути, не сделал ничего плохого.
— Это не нормальные отношения, — сказала она. — Не здоровые. Но каждый раз, когда они заканчиваются, я снова возвращаюсь к ним. Мне нужно разорвать этот замкнутый круг. И мне не нужно, чтобы Джулиан беспокоился об этом. Слишком много всего: Конклав будет расследовать нежелательные последствия смерти Малкольма, наше вовлечение в Двор…
— Тише, — сказал он. — Я понимаю.
Он протянул руку и стащил вниз одеяло с её постели. Эмма с удивлением наблюдала за тем, как он обернул их обоих в одеяло, складывая его на их плечах.
Потом она подумала о Дикой Охоте, как они, должно быть, с Кираном, сбиваясь в кучу в укрытии, кутались в плащи, чтобы согреться.
Он очертил линию её скулы своим пальцем, но это был всего лишь дружеский жест. Тепло, которое было в их поцелуе, исчезло. Эмма была рада. Казалось странным чувствовать это, даже тень этого, с кем-то, кроме Джулиана.
— Не феи находят утешение во лжи, — сказал он. — Я не могу это осуждать. Я сделаю это для тебя, Эмма. Я не брошу тебя.
Она прильнула к его плечу. Облегчение заставило её почувствовать легкость.
— Всё же ты должна сказать Кристине, — добавил он. — Она твоя лучшая подруга. Ты не можешь так много скрывать от неё.
Эмма кивнула. Она всегда собиралась сказать Кристине. Кристина была единственной, кто знал о её чувствах к Джулиану, и она бы ни за что, ни на секунду бы не поверила, что вместо этого Эмма вдруг полюбила Марка. Ей нужно было бы сказать из практических целей, и Эмма была рада.