— Кортана, — сказал он, — сделанная Вэйландом Кузнецом, легендарным создателем Эскалибура и Даренделя. Выбирающая своего владельца. Когда Огиер поднял его, чтобы убить сына Карла Великого, на поле появился ангел, сломал меч и произнес:
— Милосердие лучше, чем месть.
Эмма взглянула на Джулиана. Было темно, но она видела, что его ладони были крепко сжаты. Он был зол на нее за то, что она пошла за ним?
— Но Кортану никогда не ломали. — сказала она.
— Это всего лишь легенда. — ответил Джулиан.
— В легендах есть доля правды, — сказал Артур. — Правда есть в твоих картинах, мальчик, в рассвете, в куплете Гомера. Вымысел есть правда, пусть и не подкрепленная фактами. Если вы верите только в факты и забываете легенды, ваш мозг будет жить, но сердце умрет.
— Я понял, дядя, — устало произнес Джулиан. — Я скоро вернусь. Пожалуйста, поешь что-нибудь. Хорошо?
Артур закрыл лицо руками, тряся головой. Джулиан направился в сторону лестницы. На полпути он, взяв Эмму за запястье, потянул за собой.
Он не применил физической силы. но она все равно пошла за ним, ошеломленная своей податливости, возникшей из-за того, что он просто взял ее за руку. В последние дни он касался ее, только, чтобы активировать руны. Она скучала по дружеским прикосновениям, которых было множество за годы дружбы: касание рук, похлопывание по плечу. Их секретный способ общения: они пальцами писали буквы и слова на коже друг друга. Способ, невидимый для остальных.
Казалось, прошла вечность. Теперь же искры бежали по ее руке от одного контакта, заставившего ее тело чувствовать жар, жжение и смущение. Его пальцы обвили ее запястье, когда они вышли в парадную дверь.
Когда она закрылась за ними, он отпустил, повернувшись к ней лицом. Густой, тяжелый воздух, казалось, давил на Эмму. Туман обволок шоссе. Она видела, как тяжелые волны бьются о берег. Они были похожи на огромных горбатых китов. Она видела луну, пытавшуюся пробиться сквозь облака.
Джулиан дышал так, словно изо всех сил бежал несколько километров. Футболка прилипла к его груди, когда он откинулся на стену Института.
— Зачем ты пришла на чердак? — спросил он.
— Прости, — ответила она холодно. Она ненавидела быть холодной с Джулсом. Они редко ссорились, не извиняясь или не превращая все в шутку. Мне показалось, что я нужна тебе, и я не могла не прийти. — Я понимаю, если ты сердишься…
— Я не сержусь, — молния сверкнула над водой, на мгновение осветив небо. — Черт побери, я не имею права сердиться, так? Марк не знает ничего о тебе и мне, он не пытается ранить меня, он ни в чем не виноват. А ты, ты поступила правильно. Я не могу ненавидеть тебя за это, — он оттолкнулся от стены, немного пошатнувшись. Сила сдерживаемого шторма, казалось, давила на него. — Но я не могу противиться этому. Что прикажешь мне делать, Эмма? — он взъерошил волосы, которые завивались от влажности и запутывались между пальцами. — Мы не можем так жить.
— Я знаю, — сказала она. — Я уеду. Осталось всего лишь несколько месяцев. Мне исполнится восемнадцать. Наши пути разойдутся на года. Мы забудем друг друга.
— Забудем? — он странно улыбнулся.
— Мы должны, — Эмма начала дрожать. Было холодно, облака кружились над ними, как дым выжженного неба.
— Мне никогда не стоило касаться тебя, — сказал он. Он подошел к ней ближе, или она пододвинулась к нему, чтобы взять его руки, как она всегда делала. — Я никогда не думал, что нашу связь так легко разорвать.
— Она не разорвана, — прошептала Эмма. — Мы сделали ошибку… но мы не были ошибкой.
— Многие совершают ошибки, Эмма. Но они не разрушают их жизни.
Она закрыла глаза, но все равно видела его, чувствовала его в нескольких сантиметрах от себя, чувствовала тепло его тела, запах гвоздики, который исходил от его одежды и волос. Это сводило ее с ума, заставляло коленки трястись, словно она каталась на американских горках.
— Наши жизни не разрушены.
Его руки обвились вокруг нее. В первую секунду девушка хотела сопротивляться, но она так устала бороться с тем, чего хотела. Она никогда не думала, что когда-нибудь она снова будет чувствовать Джулса, его мышцы, сильные руки художника, гладящие ее спину, пальцы, пишущие слова на ее коже.
Я Р-А-З-Р-У-Ш-Е-Н.
Она, потрясенная, открыла глаза. Его лицо было так близко, что почти виделось ей пятнами света и тени.
— Эмма, — обратился он, сокращая расстояние между ними.
А затем он начал целовать ее, они целовали друг друга. Он привлек ее к себе. Его тело идеально подходит к ее, изгибы и ложбинки, сила и мягкость. Его губы накрыли ее, язык нежно прошелся по линии ее губ.