- Никогда, Элен, - прошептал он в ответ и вдруг, не в силах противостоять искушению, подавшись вперед, прикоснулся губами к ее губам.
Она раскрыла губы ему навстречу, встретив его коротким, но нежным и горячим поцелуем. Это продолжалось лишь секунду, а потом он, снова смутившись, отпрянул назад. Она рассмеялась и, положив ладонь на его руку, дала тем самым понять, что ничего плохого не произошло.
Он рассмеялся в ответ.
- Ты проводишь меня, Джек? – два с половиной часа и еще три бокала джина с тоником пролетели, как мгновение.
- Конечно, Элен, - он поддержал ее, когда она пошатнулась, спустившись с высокого стула.
- Спасибо, лейтенант, - она оперлась на него, аккуратно переставляя плохо послушные ноги.
- Какая твоя каюта?
- Тринадцать.
Он уверенно повлек ее вперед, обняв за талию, а она, доверившись ему, обняла его за шею. Он почти нес ее в своих сильных руках, а она прильнула к нему.
Когда они вошли в каюту, она обняла его и горячо и долго поцеловала. Потом отстранилась, и, повернувшись к нему спиной, прошла несколько шагов вглубь маленькой каютки. Мимолетное движение руками, и зеленое платье соскользнуло с ее плеч. Роскошные рыжие локоны спадали на ее обнаженные плечи и спину, прикрытую лишь тонкой кремовой тканью короткой шелковой камисоли.
Она повернулась к нему и подошла ближе. Бретелька камисоли соскользнула с ее правого плеча, почти полностью открыв правую грудь. Над шелковой тканью показался верхний край нежно-розового соска. Джек, не зная, что ему делать, постарался отвести взгляд в сторону. Взгляд уперся в большую фотографию в рамке, стоящую на маленьком столике. Фотография изображала благообразного усатого мужчину в хорошем костюме и шляпе-котелке. Он гордо смотрел с портрета, опершись на высокую резную трость. Рядом с ним сидела симпатичная женщина, похожая на Элен, в пышном светлом старомодном платье.
- Это твои родители? – спросил Джек.
Элен посмотрела на фотографию, помолчала несколько мгновений. А потом внезапно громко и бурно разрыдалась, закрыв лицо обеими руками. Продолжая рыдать, она села на край кровати. Плечи ее вздрагивали, из-под закрывающих лицо рук слышались громкие всхлипы.
Ошеломленный Джек опустился перед ней на колени. Поколебавшись, он протянул руки и осторожно обнял ее за плечи. Она обняла его в ответ, крепко прижалась, продолжая плакать.
- Прости, - она резко отстранилась, оставив, однако, свои руки у него на плечах, - прости меня, Джек… Я не должна была. Прости, прости, пожалуйста!
- Хорошо, Элен, хорошо… - Джек погладил ее по волосам. – Не переживай, всё хорошо. Что случилось?
- Прости меня, мне так стыдно…
- Ничего страшного. Чем я могу тебе помочь?
- Ничем, Джек, прости. Уже ничем. Прости, я должна объяснить.
- Ты ничего мне не должна, Элен, - нежно улыбнулся он.
- Должна, - уверенно возразила она и посмотрела ему в глаза, - иначе ты будешь думать, что я идиотка какая-то.
- Ну, что ты, Элен…
- Послушай, - она положила теплую руку ему на губы, рука пахла лавандой и тюльпанами, - да, это мои родители. Мой отец владел большим скобяным заводом в Нью Эвалоне. Точнее, за рекой, в Гарден Сити. Завод построил мой дед, но именно папа его развил и сделал успешным. У него был брат, младший брат, мой дядя. Его звали Роберт. Когда начались эти события, та революция… Ты понимаешь, о чем я?
Джек кивнул.
- Ну, вот, - продолжила она, - я тогда только родилась. Тогда мой дядя присоединился к восставшим. И вроде бы даже был одним из командиров их отрядов. И когда… Когда случилась эта катастрофа… То, что сейчас называется Фейерверком, мой дядя Роберт погиб. А потом пришли люди лорда Брэндона и забрали завод отца. Выкинули его, мою маму и меня из дома. Оставили почти безо всего. В отместку, хотя мой отец никогда ни в чем не был виноват. Он даже с братом поссорился из-за этого… Отец был сильным. Он пережил смерть брата. Пережил потерю завода, потерю дома. Но он не мог видеть, как мы голодаем… Как я плачу от голода.
Она всхлипнула. Джек снова погладил ее, она в ответ обняла его.
- Отец, - глухо продолжила она, снова отстранившись, - связался не с той компанией. Это было против его принципов, но его нигде не брали на работу, а мы голодали. И тогда он узнал… Группа его бывших работников, их тоже выгнали, они решили ограбить банк. Мелкий захудалый банк в каком-то маленьком городке неподалеку. Их всех убили, Джек… Всех убили на месте. Мама почти сошла с ума… Как она рыдала, ох, как она рыдала! Как кричала, как билась головой о пол, о стены. А я стояла, маленькая, испуганная, и смотрела на это молча, боясь даже заплакать, так мне было страшно. Потом она успокоилась. А потом, через несколько дней, согласилась выйти замуж за давнего конкурента отца, мистера Роджерса. Кевина Роджерса. Он ее давно любил. Она его всегда ненавидела. Но она пошла на это ради меня. Как он ее бил, когда напивался! Как он ее мучал! Она увядала, но терпела. Ради меня. У них не было своих детей. Могли бы быть, но он избил ее по пьяни, и она потеряла ребенка. А потом уже забеременеть снова не смогла. Шли годы, мы как-то уживались вместе. Ко мне мистер Роджерс относился, в общем-то, даже неплохо. Оплатил учебу, сначала в Нью Эвалоне, а потом и в Лютеции. Он так себе человек, но незлой. Когда трезвый, незлой, даже великодушный. Справедливый, хотя и суровый. Вот только трезвым он бывает всё реже. Маме это дается тяжело. Очень тяжело, поэтому она рада, что я далеко. Далеко от него.