— Мне очень жаль. Мне очень жаль.
Извинения прозвучали прямо у меня над головой.
— Рука. Я ждал, но когда он был недостаточно быстр, я прорычал:
— Твоя гребаная рука. Сейчас.
Нищий медленно вытянул нож перед собой, и одним быстрым движением я ударил ножом по его запястью, начисто отрубив ему руку. Кровь брызнула на камни, пятно попало на мой ботинок. Он взвизгнул от боли и рухнул на землю, когда Данте отпустил его, но я больше не обращала на него внимания. Я выполнил только половину работы, и вибрации, проходящие через меня, требовали, чтобы я закончил вторую половину.
— У тебя больше нет защиты семьи, — сказал я, мой голос звучал как будто издалека. Я был в зоне, зоне, которую я создал, когда был ребенком.
— Это твое предупреждение. Я указал окровавленным ножом на другого солдата, который был выше ростом, когда я остановился перед ним. — Второго предупреждения ты не получишь. Я поднял нож и встретился взглядом с человеком, который вскоре тоже лишится руки. — Ты просто умрешь, — сказал я беспечно, как будто говорил о погоде. Это была угроза, которой я всегда следовал до конца, и они оба это знали.
Возможно, они думали, что сегодня это сойдет им с рук.
Они были неправы.
Я поднял руку, взмахнул ею в воздухе и полоснул прямо по его запястью. До сих пор он проделывал хорошую работу, сохраняя спокойствие и показывая храброе лицо, но даже этот солдат низкого уровня не мог сдержать криков боли внутри. Он обмяк, его тело рухнуло на землю, лицо было бледным, как у призрака.
— Уберите это, — сказал я Кристиану и Данте, вытаскивая свой карманный квадратик из верхнего кармана. Я натянул дорогой материал на острое лезвие, вложил его в ножны, затем прикрепил обратно к икре.
— Мы поняли, босс, — ответил Кристиан, и с этими словами я развернулся, направляясь обратно к парадным дверям особняка, но то, что я увидел там, заставило меня остановиться.
Аида уставилась на меня, ее грязно-белое платье в тусклом свете больше походило на чисто белое. Ее взгляд скользнул мне за спину, когда она дрожащей рукой откинула волосы, закрывавшие ее лицо. Она открыла рот, из нее вырвался небольшой глоток воздуха.
Она не знала, что сказать, но, по крайней мере, не убегала и не кричала.
Я шагнул к ней, требуя ее внимания, когда подошел ближе. Она невольно отступила на шаг, и я ухмыльнулся этому движению. Она не знала, что думать — что чувствовать.
Она несколько раз моргнула, когда я остановился рядом с ней. Я улыбнулся ей сверху вниз, ожидая, что она сделает или скажет что-нибудь. Я не был уверен, как много она увидела, но было ясно как день, что я только что сделал. Когда она старательно хранила молчание, я подмигнул.
— Добро пожаловать в семью.
Глава 5
Аида
Добро пожаловать в семью.
Я не могла выбросить эти четыре слова из головы. Не после того, как я последовала за ним обратно в дом, и не после того, как мы смешались с другими гостями. На его руке было пятно крови, и я не была уверена, то ли он не знал, то ли просто ему было все равно. Скорее второе.
Я точно знала, кто такой Лоренцо. Я слышала ужасные истории. Я видела газеты и статьи, написанные о «Беретта». Я слушала сплетни, которые всегда ходили по городу. Но я никогда не видела этого воочию. Не так.
Мой взгляд опустился к его ноге, когда мы провожали маму, папу, Ноэми и Виду к дверям особняка. Прошло пару часов с тех пор, как я была свидетелем насилия, которое Лоренцо с такой легкостью демонстрировал, и я боялась, что последствия того, что он сделал, все еще будут ощущаться.
Но когда двери открылись, подъездная дорожка была пуста, все улики исчезли, как будто этого никогда и не было. Я думала, что знала, во что ввязываюсь, но чем больше проходило времени, тем больше я понимала, что понятия не имею.
— Спасибо, что пришла, — мягко сказал Лоренцо, снова положив руку мне на спину. Сначала я не возражал против этого, но с тех пор, как я наблюдала за ним снаружи, все, о чем я могла думать, это о том, что эта рука сделала сегодня вечером. Было ли это нормально для него? Он делал что — то хуже? Я мысленно закатила глаза на себя. Конечно, он так и сделал.
— Это был отличный день, — сказала Ма, ее губы растянулись в улыбке, но только те, кто знал ее лучше всех, могли увидеть, что это была фальшь. Она пыталась притвориться, но я заметила беспокойство в ее глазах, когда она посмотрела на меня.
— С тобой все будет в порядке, Аида? — Она прочистила горло, вероятно, осознав, как ее слова могли подействовать на самого могущественного человека в штате.
— Я имею в виду, у тебя есть все, что тебе нужно?
Я кивнула, слишком напугана, чтобы произнести хоть слово. Что, если я проболтаюсь о том, что видела? Что, если я буду умолять их взять меня с собой? Я не могла сделать ни того, ни другого, поэтому промолчал.
— Я буду скучать по тебе сегодня вечером, тетя Аида, — сказала Вида, ее маленькие ручки обхватили мои ноги так крепко, как только могли.
— Я тоже буду скучать по тебе. Я опустилась на колени, пытаясь сохранять равновесие на каблуках, которые были на мне, и взяла ее лицо в ладони.
— Не хмурься. К твоему лицу это так и прилипнет. Она хихикнула, чтобы заставить меня забыть обо всем остальном вокруг. — Я всегда буду здесь. Я переместила руку к ее груди, положив ладонь на сердце. — И здесь. Я постучала ее по голове сбоку. — А если это не удастся, ты можешь украсть мамин сотовый и позвонить мне.
Ее нижняя губа выпятилась.
— А как же утренние объятия?
Я моргнула, не зная, что на это ответить. Каждое утро, когда она просыпалась, я раскрывала объятия, и мы проводили не менее двадцати минут, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно.
— Теперь дядя Лоренцо будет обнимать тетушку по утрам, — сказала Ноэми приторно сладким голосом.
— Он сделает это? — Вида уставилась на меня широко раскрытыми невинными глазами, и я понятия не имела, что ей сказать.
— Дядя Лоренцо? — Ее внимание переместилось выше; брови приподнялись. — Ты проследишь, чтобы тетя Аида получила свои утренние объятия?
— Я… — Он прочистил горло, его рука опустилась на мое плечо. — Я прослежу. Его пальцы сжались, и я не думала, что он осознавал, что делает это, по крайней мере, сознательно.
— Тогда ладно. Вида отступила назад и помахала рукой. — Люблю тебя, тетя Аида. Она сделала паузу и широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие переднего зуба. — Люблю тебя, дядя Лоренцо.
— Я тоже люблю тебя, милая, — прошептала я. Я почувствовала комок в горле, когда стояла и смотрела, как моя семья садится в машину, которая отвезет их домой. Слезы жгли мне глаза, и все, чего я хотела, это сесть с ними в машину, поехать домой, где я знала, что произойдет утром. Я даже не знала, где буду сегодня спать, и если я в ближайшее время не сниму это чертово платье, то сойду с ума.
— Пойдем? — Спросил Лоренцо, но я не посмотрела на него, когда мы оба обернулись. Двери за нами закрылись благодаря прислуге, и теперь было слишком тихо. В большом фойе особняка остались только мы с Лоренцо.
— Я могу показать тебе верхний этаж, — продолжил Лоренцо. В его устах это прозвучало как вопрос, но он уже направлялся к лестнице, и я последовала за ним. По крайней мере, это означало бы, что я смогу снять это платье.
Двусторонняя лестница была великолепной, как и все остальное в доме, и я задалась вопросом, была ли она построена в то же время, что и особняк, или ее пристроили позже. На дереве были вырезаны замысловатые буквы «Б», позолоченные точно так же, как на парадных дверях особняка.
— На этой стороне спят все остальные, — сказал Лоренцо, когда мы поднялись по лестнице, указывая налево. Он повернул направо и пошел по широкому коридору. Мои каблуки утонули в плюшевом бордовом ковре, а глаза расширились. Стоило ли мне снимать обувь здесь, наверху?
Дерьмо.
— Это наше крыло.