Я провел языком по ее губам, надеясь и молясь, чтобы она впустила меня, и когда ее тело наконец смягчилось, она открыла рот. Она провела своим языком по моему, сводя меня с ума, и я больше не мог сдерживаться. Я боролся с собой на каждом шагу этого пути, но теперь я уступал этому — ей.
Аида была моей женой. Она не могла сбежать от меня. Она не могла наброситься на меня, не так, как они. Итак, впервые в жизни я позволил себе расслабиться. Я позволил своему телу делать именно то, что оно хотело делать.
Мои руки схватили ее за бедра, и я поднял ее. Она обвила ногами мою талию, и я, не колеблясь, повел ее в свою комнату. За свою жизнь я трахался во многих местах, но никогда ни на одной из своих настоящих кроватей. Это было мое единственное убежище, но, войдя в свою комнату и захлопнув за нами дверь, я прямиком направился туда. Я приводил Вив сюда, но это происходило только на диване — она наклонялась над ним, когда я, не раздумывая, брал у нее то, что хотел.
Но это было по-другому. Аида была другой.
Она оторвала свои губы от моих, ее глаза были полуоткрыты.
— Лоренцо.
Аида положила руку мне на лицо, ее маленькие пальчики царапали загривок, который я не побрил этим утром. Она уставилась на меня, в ее глазах было так много вопросов, но она не задала ни одного из них. Вместо этого она снова прижалась своими губами к моим, мягкими и нежными.
Я не был нежен, но в тот момент я позволил ей это. Я позволил ей забрать частичку себя, зная, что то, что было между нами в этой комнате прямо сейчас, не продлится долго. Это был бы момент в моей жизни. Момент, который я бы никогда не забыл.
Я повернулся и сел на кровать, продолжая прижимать ее тело к своему, когда провел рукой по ее талии, задирая ее футболку и застонав от ощущения ее обнаженной кожи под своими пальцами. Ее бедра прижимались ко мне, ее тело точно знало, чего оно хочет.
— Черт, — пробормотал я, когда наши губы разъединились. Я стянул ее футболку через голову, обнажив розовый кружевной лифчик. Ее соски проглядывали сквозь материал, соблазняя меня. Я наклонился вперед, накрыв ртом ее сосок и лифчик, посасывая его и проклиная, что я просто не сорвал эту чертову штуковину.
Ее рука запустила мне в волосы, удерживая меня на месте, в то время как ее бедра продолжали двигаться напротив моего члена. Я был таким твердым, но я не хотел быть внутри нее, пока. Я никогда не занимался прелюдией, по крайней мере, с другими женщинами, но что-то во мне хотело сделать это с Аидой. Я хотел наблюдать, как она извивается, когда я довожу ее до оргазма. Я хотел смотреть на нее, пока она извивалась подо мной. Я хотел запечатлеть в памяти образ ее обнаженного тела, чтобы никогда не забыть.
Я вытащил ее сосок изо рта, когда завел руки ей за спину и потянул за лифчик сзади, не имея терпения расстегнуть его должным образом. Ее груди вырвались на свободу, и я немедленно схватил их горстью. Я провел большими пальцами по ее соскам, пристально глядя на нее и требуя:
— Сними с меня рубашку.
Она прикусила нижнюю губу, ее дрожащие руки потянулись ко мне. Медленно она расстегнула первую пуговицу, затем вторую, обнажив часть моей загорелой груди. Она немного отодвинулась назад на моих бедрах, ее тело наклонилось вперед, чтобы она могла добраться до всех пуговиц.
— Твои штаны? — спросила она, застонав, когда я ущипнул ее за сосок. Я ухмыльнулся, наслаждаясь тем, как это прозвучало. Это не было подделкой, не было надето, чтобы заставить меня думать, что ей это нравится. Нет. Это было по-настоящему. Она была настоящей.
— Расстегни их. Она щелкнула застежкой и расстегнула молнию, освобождая мою рубашку. Ее пристальный взгляд встретился с моим, когда она медленно стянула рубашку с моих плеч, позволяя ей кучей упасть на кровать. Я обхватил ее руками, прижимая ее грудь к своей, и развернул нас так, что она оказалась спиной к кровати. Мне нужно было быть внутри нее. Мне нужно было узнать, каково это — чувствовать, как ее киска обхватывает мой член.
Мои руки скользнули вниз по ее талии к джинсам, где я расстегнул пуговицу и молнию. Ее слегка загорелая кожа заблестела, когда я стянул с нее джинсы. Мы были в исступлении от прикосновений рук и губ, ни один из нас не мог сдержаться.
— Ты, блядь, сводишь меня с ума, — сказал я ей, дергая за материал ее трусиков. Они порвались со звуком, похожим на взрыв пушечного ядра в воздухе. Она была обнажена передо мной, лежала обнаженной на моей кровати, и это было самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо видел.
— Ты, блядь, сводишь меня с ума, — ответила она, ерзая, когда я уставился на нее сверху вниз. — Я никогда не знаю, как к тебе относиться.
Я провел ладонью по центру ее груди, по животу, затем обхватил ее киску.
— Хорошо. Я выдохнул, пытаясь сохранить контроль, когда скользнул пальцем по ее клитору, нащупывая комок нервов, который, как я знал, сведет ее с ума еще больше.
— От тебя веет то жаром, то холодом, — пробормотала она, дергая бедрами в ответ на то, что я просовываю в нее палец. Она прикусила нижнюю губу, ни на секунду не отводя от меня взгляда, когда я прижал большой палец к ее клитору. Я ухмыльнулся ей сверху вниз, до конца расстегивая молнию и стягивая брюки. Мой член высвободился, блестящая головка умоляла оказаться внутри нее.
— Лоренцо, — выдохнула она, когда я вытащил палец и распределил еще больше ее влаги по ее клитору.
Я гладил ее одной рукой, а свой член другой, задаваясь вопросом, какого черта я сделал, чтобы заслужить ее. Ничего, сказал я себе. Я не сделал ничего, чтобы заслужить ее, но я все равно собирался взять ее. Я собирался украсть то, что не должно было принадлежать мне. Я собирался погубить ее ради кого-то другого. Потому что по кольцу на ее пальце и выражению ее глаз я понял, что получил ее там, где хотел.
Наклонившись ближе к ней, я поднес свой член к ее входу, моя рука молниеносно терла ее, и как только ее спина изогнулась от надвигающегося оргазма, я вошел в нее. Она закричала, не ожидая этого, ее киска сжалась на моем члене так сильно, что я испугался, что она перекрыла кровоснабжение.
Она была напряжена, крепче, чем я думал.
— Черт, — процедил я сквозь зубы, наблюдая за ней, пока боль от моего вторжения смешивалась с удовольствием от ее оргазма. Мои бедра дернулись вперед, затем назад, мои глаза зажмурились от интенсивности пребывания внутри нее.
Это было слишком тяжело для меня. И я начал думать, что она была слишком тяжелой для меня. Неужели я взялся за задание, к которому не был готов? Неужели я сделал неправильный шаг, выбрав ее?
Теперь было уже слишком поздно.
Слишком поздно, теперь я знал, на что похожи ее губы на моих.
Слишком поздно, теперь я познал вкус ее киски.
Я снова вошел в нее, набирая скорость по мере того, как ее мышцы расслаблялись, и когда я, наконец, почувствовал, что не сорвусь, я снова открыл глаза, потрясенный тем, что она смотрит прямо мне в лицо. Она не сказала ни слова, ни когда я входил и выходил из нее, ни когда она протянула руку и положила ее мне на грудь над сердцем, ни когда я потерял контроль, кончая в нее.
— Черт. Я выдернул член, широко раскрыв глаза. — Черт! Я сжал руки, отступая от нее. — Я не пользовался презервативом.
— Ты не… — Аида рассмеялась и села, схватив ближайшую к ней вещь — мою рубашку — и обернув ее вокруг своего тела. — Ты не надел презерватив?
— Нет. Я покачал головой. — Я совершил ошибку. Я всегда носил защиту. Всегда. Но я был так поглощен ею, что даже не думал об этом. Она заставила меня забыть. Она заставила меня забыть мои собственные правила.
Аида
— Я совершил ошибку.
Его слова все крутились и крутились в моей голове. Кто-то нажал кнопку повтора, потому что я не могла выбросить их из головы, пока смотрела на него. Он был Адонисом, который стоял передо мной обнаженным, его пресс напрягся, когда он отступил еще на шаг, его руки были вытянуты, как будто он пытался найти свой путь.