Они разнесли каждый дюйм дома, им было наплевать, если они что-нибудь сломают. Это было то, что они сделали, то, что они делали всегда, что было еще одной причиной, по которой я не собирался оставлять это. Они вторглись в мой дом по ордеру, подписанному судьей, который, как я знал, числился в платежной ведомости «Энтерпрайза», в частности, Пьеро. Он был тем, кто имел дело с политиками и судьями, но не предупредил меня о том, что что-то грядет. Я нутром чуял это, но это отличалось от обладания надежной информацией.
Я отвел нас в ванную, включил душ и направился прямо под него, не заботясь о том, что мы все еще были полностью одеты. Она прижалась ко мне, когда вода ударила ей в спину, ее грудь вздымалась от движения.
— Я убью их, — сказал я ей.
— Я убью каждого из них за то, что они причинили тебе боль. Я знал, что выполню это обещание, независимо от того, потребуется ли мне на это месяцы или годы. Я бы позаботился о том, чтобы они получили возмездие за то, что прикоснулись к тому, что принадлежало мне.
— Хорошо, — прошептала она, и я замер. Я не ожидал, что она согласится со мной, но я не должен был удивляться, не после всего, что она сделала за последний день. Она пыталась добраться до агента, который ударил меня пистолетом, совершенно не заботясь о том, что ее окружает ФБР. Она боролась за то, что считала правильным, и, черт возьми, мне это в ней не нравилось.
— Позволь мне вымыть тебя, — сказал я, опуская ее. Ее ноги коснулись кафельного пола, и она сняла свои шлепанцы, бросив их на край душа. Я помог ей снять футболку, улыбаясь тому факту, что на ней не было лифчика. Честно говоря, я задавался вопросом, носила ли она его единственный раз, когда училась в колледже.
Мои руки скользнули вниз по ее рукам к запястьям, где она поморщилась, и мой гнев медленно превратился в пытку. Фиолетовые полосы покрывали ее маленькие запястья, и я не мог не винить себя. Если бы я проверил двух солдат, которые пытались обокрасть меня в первую брачную ночь, то, возможно, обнаружил бы, что один из них был из ФБР. Я позволял другим людям выполнять эту работу, но теперь понял, что не могу полагаться ни на кого другого, во всяком случае, пока.
Папа всегда справлялся со всем сам, и снова и снова я спрашивал, почему он не позволял подчиненным заниматься делами, в которых ему не нужно было участвовать. Ты поймешь, когда придет время. Его слова эхом отдавались в моей голове. Теперь я понял. Я понял, что оказался на вершине не просто так. Трудности начались и закончились на мне.
Я наклонился, помогая ей снять леггинсы, затем встал и потянулся за мочалкой, чтобы стереть засохшую кровь с ее шеи. Я действовал методично, не останавливаясь, пока она не вымылась, не исчезли все следы, кроме синяков. Я стянул с себя рубашку и брюки, затем выключил душ.
Наши мокрые тела столкнулись, когда я снова обнял ее, неся в нашу спальню.
— Оставайся здесь, — сказал я, ставя ее посреди комнаты. Я взял из ванной два полотенца и завернул ее в одно из них.
Ее глаза закрылись, когда я вытерся и натянул спортивные штаны. Была середина недели, и у меня была работа, особенно сейчас, но ничто из этого не было моим приоритетом. Все, что имело значение, это убедиться, что с Аидой все в порядке. И когда я откинул матрас обратно на кровать и положил подушки на место, я увидел еще одну струйку крови, стекающую с ее губы.
— Я вызываю врача, — сказал я ей, стиснув зубы.
Она кивнула, ее глаза все еще были закрыты. Она не сопротивлялась, и я был рад, потому что уже отправлял сообщение врачу, с которым постоянно был на связи. Обычно он был рядом, чтобы помочь сотрудникам компании, когда они получали травмы, но я знал, что он справится и с этим.
Я положил мобильник в карман и потянулся за ней.
— Иди и ложись в постель. Она застонала, когда я помогал ей надеть это, ее глаза все еще не открывались, и через несколько секунд послышался тихий храп. Она не спала всю ночь, и хотя я хотел знать все, что произошло, я знал, что прямо сейчас ей нужен был отдых и подправленная губа.
Итак, я ждал рядом с ней, не двигаясь ни на дюйм, пока не пришел доктор.
— Лоренцо, — поприветствовал он, стоя в дверях моей спальни рядом с Кристианом.
— Вы просили моих услуг.
Я встал и, прищурившись, посмотрел на доктора Дубеке.
— У нее порез на губе, из которого не прекращается кровотечение, и синяки на запястьях. Я не сводил с него глаз.
— Приведи ее в порядок.
— И тебе привет.
Он закатил глаза, что не подходило пятидесятилетнему врачу, но он привык к тому, как я разговаривал, потому что знал меня с детства. Он был не только врачом для нашей семьи, но и другом, тем, кто, как мы знали, никому не скажет ни слова — в первую очередь из-за щедрой зарплаты, которую мы ему платили.
Я не ответил ему, когда снова повернулся к Аиде и нежно положил руку ей на плечо.
— Детка? — Пробормотал я, слегка встряхивая ее. Она застонала, ее глаза затрепетали, открываясь.
— Детка? Я пробормотал, слегка встряхивая ее. — Доктор здесь.
Она что-то тихо промурлыкала, и я не смог удержаться от улыбки, глядя на нее сверху вниз. Я запаниковал, когда не смог ее найти. Я чувствовал, что лишился половины своего тела, не зная, где она, но теперь, когда она была дома, я мог расслабиться. По крайней мере, на мгновение.
— Я собираюсь спуститься в свой кабинет, пока он приведет тебя в порядок. Я перевел взгляд на Кристиана, который все еще стоял в дверях.
— Хорошо. Она сжала мою руку и сжала полотенце, все еще обернутое вокруг ее тела.
Доктор Дюбеке проскользнул мимо меня, присев на край кровати, но я не пошевелился. Я не мог заставить свои ноги двигаться, мой инстинкт оставаться с ней был слишком силен.
— Лоренцо, — позвал Кристиан, и я резко повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — У нас есть кое-какая информация.
Я кивнул, мой взгляд в последний раз вернулся к Аиде. Здесь ей было хорошо. Она была в безопасности. Я глубоко вздохнул, схватила футболку, которая валялась на полу, затем последовал за Кристианом из моей спальни. Я направился к двери в конце коридора, потайному ходу, который должен был привести нас прямо в мой кабинет.
Из кабинета доносились голоса, но когда я вошел, они смолкли. Матео и Данте сидели по краям комнаты, а дядя Антонио и дядя Алонсо — посередине вместе с Ромео, двадцатилетним сыном Антонио. Он был новичком в семейном бизнесе, его обычно не допускали на подобные собрания, но, повернувшись лицом к Данте, я понял, что присутствие здесь такого молодого Ромео поможет. В конечном итоге он не стал бы совершать ошибок, не таких, как Данте.
— Мы проверили эту комнату. Нашли три. Теперь все чисто, — сказал Кристиан, и я понял, о чем он говорит. Здесь побывало ФБР, а это означало, что они могли установить подслушивающие устройства где угодно.
Я сохранял нейтральное выражение лица, направляясь к своей барной тележке, затем налил себе двойную порцию виски. Жидкость обожгла мне горло, вернув меня к жизни, когда я повернулся, готовый воспринять всю информацию, которой они располагали.
— Как у нее дела? Спросил дядя Антонио.
— Дубеке с ней. Этого объяснения было достаточно, когда я облокотился на переднюю часть своего нового стола. Стол из черного мрамора был заменен на прочный стол из орехового дерева, выбранный Аидой. Она не шутила насчет моего стола, и я не мог удержаться, чтобы не приподнять уголки губ при воспоминании. Она была частью этого дома — частью меня.
— Он ее вылечит, — сказал дядя Алонсо, его темные глаза встретились с моими. Он был так же зол, как и я, из-за всего этого рейда.
— Пьеро перезвонил мне, — продолжил он. — Сказал, что понятия не имел, что это произойдет. Сейчас он наводит справки.
Я кивнул, принимая информацию, но не веря в нее. Не было никакого способа, чтобы он не знал, что происходит. Он все время держал ухо востро. Возможно, он был замешан в этом. Мои ноздри раздулись при этой мысли. Если бы член «Энтерпрайза» знал об этом и держал это при себе, это могло бы означать полномасштабную войну. Войну, в которой, я знал, я выиграю. Война, которая разрушит баланс, на создание которого мой отец потратил десятилетия.