— Прикоснись к ней еще раз… — Предупредил я, полностью игнорируя умирающую у моих ног Вив. Она знала, на что шла. Это было следствием того, что она доверилась Паоло.
— И что ты сделаешь?
Он подмигнул мне и поднял другую руку, играя с волосами Аиды, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить его. Черт.
— Как я и говорил. — Он откашлялся, но я не терял из виду его руки, когда одна из них спустилась к ее шее. Его загорелые пальцы коснулись ее нежной кожи. — Антонио когда-нибудь говорил тебе, кто его научил? — Я стиснул зубы так сильно, что была уверена, что услышала, как один из них хрустнул.
— Нет?
Его тело резко выпрямилось, рука обхватила шею Аиды спереди. Я дернулся вперед, ножки переднего стула врезались в тело Вив.
— Это был я. Его лицо покраснело от силы, которую он использовал. — Я научил его всему, что он знает.
У Аиды перехватило дыхание, ее глаза распахнулись так широко, что я был уверен, что они вот-вот выпадут из орбит от силы, которую он использовал. Она извивалась, ее инстинкты включились, пытаясь бороться, но это было бесполезно, потому что она была так же связана, как и я.
— Он, наверное, научил тебя силе жены, да?
Его грудь вздымалась, рот Аиды открылся в безмолвной мольбе, жизнь покидала ее глаза, и тогда, наконец, он отпустил ее. Я не осознавал, что задерживал дыхание, пока оно не вырвалось у меня со свистом.
— Я разговариваю с тобой, племянник! — взревел он, заставив Аиду подпрыгнуть. Если бы здесь был только я, я бы ему не ответил. Я бы сыграл с ним в его собственную игру. Но дело было не только во мне. Жизнь Аиды тоже была поставлена на карту. Он собирался использовать ее против меня. Вот что он имел в виду, говоря о власти жены.
Он щелкнул пальцами и указал на меня.
— Теперь ты понимаешь.
Он отступил от Аиды и медленно снял пиджак. Это был тот же самый костюм, который был на нем, когда я сказала ему покинуть страну много месяцев назад. Я уставился на него, изучая его всего. Вокруг его глаз залегли темные круги, и в его взгляде было дикое выражение. Взгляд, который сказал мне, что он был на грани того, от чего уже никогда не оправится.
У меня горело в груди, когда я собирал все воедино, пытаясь разобраться в этом в своей голове. И я понял…
— Ты не уходил.
Я сжал челюсти, прищурившись, глядя на него, расстроенный тем, что не знал, что он не уходил. Кристиан видел, как он садился в самолет, так как же, черт возьми, он вышел из него без моего ведома?
— Ты ведь не уехал из страны, не так ли?
Паоло фыркнул, медленно и методично расстегивая манжеты рубашки и закатывая их до локтей.
— Для того, кто босс, ты не очень осведомлен, не так ли?
Он ухмыльнулся.
— Но опять же, я хорош в том, что делаю.
Он отошел в сторону, доставая какой-то материал из ящика рядом с Аидой. У меня перехватило дыхание, когда он показал набор инструментов — инструментов, которые, как я знал, использовались только по одной причине: для пыток.
— Нет, — прорычал я, понимая в глубине души, что у меня нет права голоса. Я ничего не мог поделать, я никак не мог добраться до нее. Я снова надавил на путы, веревки жгли мне кожу в тех местах, где врезались в меня, но это было бесполезно.
Взгляд Паоло снова встретился с моим.
— Когда я был боссом, я знал все, что происходило на моей территории. Я правил железной рукой. — Его ноздри раздулись.
— Кто-то может сказать, что я был слишком суров, но когда ты босс мафии, у тебя нет выбора. — Его глаза потемнели. — Я потратил почти всю свою жизнь, создавая наследие, которым гордился бы мой отец, а они отобрали его, как будто оно ничего не значило.
— Что? — Я замер, впитывая его слова. — О чем ты говоришь?
— Твой отец!
Паоло закричал, его охватила ярость. Если дядя Антонио и научил меня чему-то, так это никогда не пытать, когда ты злишься. Тебе нужен контроль, чтобы причинить максимальную боль.
— Он устроил заговор против меня! Я! — Он вскинул руки в воздух. — Его это очень беспокоит. Он помолчал. — Он предал меня.
Я открыла рот, но он меня опередил.
— Он забрал у меня все это.
Его голос понизился, плечи расправились.
— Итак, я сделала то же самое. — Он ухмыльнулся, в его глазах вспыхнуло ликование.
— Моя дочь уже была на месте с тобой, она была на протяжении многих лет, так что все, что потребовалось, это одна маленькая оплошность в напитке мертвого папочки и бум, — он взмахнул руками перед собой, — «сердечный приступ». Он тяжело вздохнул.
— Значит, ты помешал мне взять управление на себя. Он подмигнул. — Впрочем, я сейчас с этим разберусь.
— Ты никогда не будешь главным, — процедил я сквозь зубы, понимая в глубине души, что без меня некому было бы взять верх. Данте был слишком молод, а Кристиан не принадлежал к роду, что оставило бы только Паоло. Черт. У него все было бы в руках, и я ничего не смог бы сделать, чтобы остановить это, если бы меня не было в живых.
Паоло проигнорировал меня, его рука зависла над инструментами, пока он решал, что использовать в первую очередь.
— Хммм. Он постучал пальцем по подбородку. — С чего начать.
Он сообщил больше информации, чем, вероятно, намеревался, но допустил ошибку. Его слова подпитали меня и сделали еще более решительным выбраться отсюда.
— Аида, — позвал я, но ее внимание тоже было сосредоточено на Паоло, ее лицо было таким бледным, что я был уверен, что она вот-вот упадет в обморок.
— Детка, — сказал я, на этот раз мягче. — Посмотри на меня. Она моргнула, из уголка ее глаза скатилась слеза. Она скатилась по ее лицу на грудь, впитавшись в материал черного платья.
— Лоренцо, — прошептала она, у нее перехватило дыхание. Я не был уверен, что сказать ей, не тогда, когда я не мог добраться до нее.
— Не спускай с меня глаз, детка, — сказал я ей, кивая, чтобы направить острие на цель. — Просто продолжай смотреть на меня.
— Хорошо, — прохрипела она, быстро моргая и морщась, когда Паоло придвинулся к ней ближе. Я взглянул на него, ровно настолько, чтобы увидеть, что он выбрал, и не был уверен, радоваться ему или нет. Он выбрал хлыст, с острыми зубьями на каждой нити.
Она не видела того, что видел я, поэтому, когда он расширил свою позицию позади нее и поднял руку в воздух, она этого не предвидела. Я не был уверен, хорошо это или нет.
Он взмахнул рукой, нити рассекли воздух и засвистели от того, как быстро они двигались. Они ударили ее в спину, как в замедленной съемке. Удар прядей о ее кожу заставил меня вздрогнуть, и она завизжала так громко, что у меня заболели уши. Я еще сильнее сопротивлялся веревкам. Мне нужно было добраться до нее. Мне нужно было что-то сделать, чтобы помочь.
Черт! Почему все должно было быть именно так? Почему я должен был влюбиться в нее? Если бы я этого не сделал, то то, что делал Паоло, меня бы не беспокоило.
Но я был.
Я по уши влюбился в нее, и ничего не мог с этим поделать. Поезд отошел от платформы, и пути назад не было. Теперь это были мы с ней, в нашем собственном мире, когда она не сводила с меня глаз, крича в каждую из его ресниц. Кровь брызнула на его накрахмаленную белую рубашку, и тогда я поняла, что у него повреждена кожа. Я представил, как причиню ему боль за то, что он прикоснулся к ней. Представил, как привязываю его к стулу и даю попробовать его собственное лекарство. Но это никак не облегчило ее боль, никак не уменьшило боль, которую я чувствовал в груди, наблюдая, как ей причиняют боль.
У меня перехватило дыхание. Я был бессилен.
Глава 20
Аида
Моя голова безвольно наклонилась вперед; вся моя энергия иссякла. Кровь потекла по моей спине, обжигая порезы, как будто кто-то сыпал соль в открытую рану. Моя кожа представляла собой странную смесь онемения и боли, все смешалось воедино, мои нервные окончания не были уверены, какое из них должно преобладать.
Паоло застонал позади меня, свист воздуха принес мгновение сладостного облегчения, пока он снова не ударил хлыстом по моей коже. Мое горло горело от каждого моего крика, так что все, что удалось вырвать, — это сдавленный крик, достаточный, чтобы сказать ему, что он снова причинил мне боль. Я сбилась со счета после двадцати, все цифры сливались воедино, как и у Лоренцо. Я пыталась сосредоточиться на нем, нуждаясь в чем-то, что помогло бы мне сосредоточиться, но я едва могла держать глаза открытыми.