«Но ты же так ехал домой, Лоз. А что, если бы какой-нибудь придурок-коп, которому нужно что-то доказать, остановил бы тебя?»
«Копы нас не останавливают», — напоминаю я ему.
«Хватит одного блядь шанса, Лоз». Он поднимает указательный палец, его лоб хмурится в глубоком хмуром взгляде. «Один чертов раз».
Я пожимаю плечами. «Мне, блядь, все равно».
«Я верю, Лоз», — кричит он. «Мне, блядь, не все равно!»
Мой пульс учащается, и я делаю глубокий вдох через нос. Я не могу сделать это прямо сейчас. Я не могу…
Он хватает мое лицо руками, прижимаясь своим лбом к моему. «Я не могу, черт возьми, сделать это без тебя, брат».
«Ты можешь», — выдавливаю я слова.
«Нет, не могу. Если тебе наплевать на себя, подумай о нас и о том, как бы мы справились без тебя. Я и Кэт. Джоуи и Макс». Его мольбы тянут за собой некоторые из этих крошечных щепок, они собираются вместе достаточно, чтобы заставить мое сердце снова забиться. Оно слабое, но есть. «Подумай о Габриэлле и мальчиках, и что бы они сделали, если бы потеряли тебя». Эти слова становятся последним гвоздем в моем гробу, и я ломаюсь.
Слезы текут по моему лицу, и он обнимает меня за голову и шею, прижимая к своему плечу. «Это должно прекратиться, Лоз».
«Я знаю», — признаюсь я.
Но что, если я не могу остановиться?
Глава 3
Лоренцо
Данте застегивает запонки и с беспокойством смотрит на меня. «Ты уверен, что с тобой все будет в порядке? Мы можем остаться дома».
Я закатываю глаза и смотрю в лицо его восьмимесячного сына Мики, который устроился у меня на сгибе руки и пускает слюни, жуя зубное кольцо. «Твой папа думает, что я не могу справиться с такими маленькими негодяями, как ты и твой старший брат и сестра?» Я подбрасываю его, и он хихикает.
«Габриэлла и Марко крепко спят», — говорит Кэт, входя в комнату. «Ты уверен, что не хочешь, чтобы я тоже попыталась его уложить?»
«С нами все будет в порядке. Мы собираемся посмотреть рестлинг. Не так ли, малыш?» Я вытираю кучу слюней с его подбородка движением большого пальца.
Он продолжает с удовольствием грызть свою игрушку, как довольный щенок.
«Спасибо, Лоз». Жена моего брата нежно кладет руку мне на плечо. Я улавливаю аромат ее сладких духов, и он пробуждает давно забытые воспоминания, которые я заставляю себя отбросить. Она нежно целует Мика в голову.
«Папа», — воркует он в ответ.
«Ма-ма». Она поправляет его, выговаривая слоги. Кэт все еще надеется, что он повторит это слово, но он упрям, как и все остальные Моретти.
«Папа», — повторяет Мики, и Кэт вздыхает.
«Это мой мальчик», — Данте ухмыляется и целует сына на прощание.
«Мы вернемся после завтрака». Кэт улыбается, но я не упускаю из виду беспокойство в ее выражении лица. Данте, должно быть, рассказал ей о том, в каком состоянии я сегодня вернулась домой. Он рассказывает ей все. Она никогда не осуждает, но их беспокойство ощутимо, и от этого у меня чешется кожа. Хотелось бы, чтобы обо мне было легче заботиться, но я такой какой есть.
«Не торопитесь. С нами все будет хорошо. Наслаждайтесь шоу и отелем».
«О, мы отлично проведем время в отеле», — говорит Данте с лукавой ухмылкой.
«Замолчи». Щеки его жены вспыхивают. Он обнимает ее, заставляя замолчать поцелуем.
Иногда, видя их вместе, я вспоминаю, как хорошо было иметь такую любовь, и, как я всегда делаю, я глубоко хороню эти эмоции в надежде никогда больше их не испытывать. Иначе я был бы раздавлен болью всего этого. Если я чему-то и научился после смерти жены, так это тому, что эти воспоминания не приносят ничего, кроме горя. Лучше сосредоточиться на своей злости из-за того, что ее у меня нет, чем на любви или счастье, которые мы разделяли. Только так я могу продолжать ставить одну ногу впереди другой. Только так я могу продолжать выживать ради людей, которые во мне нуждаются. Потому что мысль о том, что моей семье придется страдать хотя бы от части моих мучений, — это единственное, что удерживает меня от того, чтобы полностью отдаться тьме.
Глубокий голос вырывает меня из сна. «Босс».
«Что?» Сев, я вздрагиваю от острой боли, пронзившей мою шею и челюсть. Недавно приобретенная привычка спать на диване, а не в одиночестве своей кровати, плохо сказалась на моем теле. Я надеялся, что замена мебели в спальне позволит мне спать там, но этого не произошло.
«У ворот кто-то есть».
Я смотрю на часы. «Сейчас 2 часа ночи. Скажи им, чтобы отвалили».
Я вытягиваю шею, и острая боль превращается в тупую.