Но именно тут и вмешалась судьба, назначив мою мать на роль невинной жертвы — пешки на заклание на безобразной шахматной доске.
Вернувшись из Кембриджа, молодой Хью часто сталкивался с милой юной девушкой, которая в то время находилась в фаворе у его матери и проводила за шитьем бесконечные часы в комнатах ее высочества. Иногда, когда она оставалась одна, Хью приходил и садился рядом. Он доверял ей свои тайны, и она знала все о его слабостях. Он находил необъяснимое удовольствие, рассказывая о диких оргиях, подружках, о том, как прожигал жизнь, все это шокировало мою мать, но все равно волновало кровь, ведь ей и во сне не могло присниться такое.
— Хочешь посмотреть, какой я была в то время? Я покажу тебе… — прервала мама свой рассказ, открыла комод и вытащила увеличенное фото, которое, по ее словам, мой отец сделал как-то летом на берегу озера. Горького озера!
Я долго оценивающе смотрела на изображение. Вроде бы черты были те же, но невозможно было поверить в то, что эта седовласая женщина с поджатыми губами когда-то могла быть такой веселой юной девушкой с лучистыми смеющимися глазами, смело позирующей у воды в купальнике, довольно старомодном, но нисколько не скрывающем ее аппетитную фигурку, привлекательные изгибы которой были давным-давно утрачены. Волосы у нее были короткими и кудрявыми, шея длинная — как и у меня. В позе и во всей фигуре читался вызов. Я все смотрела и смотрела и никак не могла оторвать взгляда. И это моя мама! Господь всемогущий! Неужели жизнь может быть такой безжалостной?
— Мы с Хью каждый день сбегали из дома и плавали на другом берегу озера, чтобы не попадаться никому на глаза, — рассказывала мама, — и в конце концов я до беспамятства влюбилась в него. До этого у меня не было мальчиков, он стал первым. И что уж скрывать — вы, современные девушки, относитесь к этому проще, чем мы в свое время, — он стал моим любовником.
Она храбро выпалила эту фразу, но было видно, что далось ей это с большим трудом. И в этот момент она стала мне ближе и дороже, я начала гордиться ею так, как никогда раньше.
— Бедная милая мамочка… — начала я, но она предостерегающе подняла руку:
— Обойдемся без комментариев. Просто слушай.
Я курила сигарету и впитывала каждое слово ее рассказа, не столь уж необычного вначале. Отец обещал жениться на ней, если она отдастся ему, но как только овладел ею, то потерял к маме всяческий интерес. История стара как мир! Американская невеста должна была приехать в Большую Сторожку в тот самый август. За месяц до этого Хью проявил себя как хам и трус, кем и был на самом деле: Мод обнаружила, что беременна, и сказала ему об этом, он выразил жалость и сожаление, но холодно отметил при этом, что никогда не женится на ней.
Последовали дни и ночи борьбы с самой собой. Могу себе это представить! Я была в состоянии влезть в ее шкуру. Сначала мама хотела сбежать и спрятаться, чтобы никогда больше не видеть Хью, потом остаться — все еще влюбленная в этого беспутного молодого человека, она тщетно пыталась побыть с ним наедине, но теперь тот с жестоким наслаждением избегал ее.
Каждый вечер в доме проводились вечеринки. Леди Халбертсон была занята светской жизнью и снисходительно смотрела на то, что она называла «дикими забавами» сыночка, абсолютно уверенная, что тот остепенится, как только будет помолвлен с американкой.
И вот однажды — мама сказала, что не хочет расстраивать меня подробностями, — Грейс Халбертсон обнаружила, что Мод беременна, а отец ребенка — ее сын. Мод упрашивала хозяйку разрешить ей уехать без лишнего скандала. Она уверяла, что не желает разрушать жизнь мистера Хьюго. Но Грейс Халбертсон была женщиной не только тщеславной, но и высоких моральных устоев и очень справедливой. Если Хьюго позволил себе такое, он ей больше не сын. Она не желает иметь с ним ничего общего. Ее высочество накинулась на свое чадо, и на пару с отцом они заявили, что тому непозволительно вести себя таким образом. Он обязан жениться на Мод, увезти ее из Восдейла и самостоятельно зарабатывать на свое житье-бытье. Ни пенни от них не получит!