— Этот безмозглый раб хочет, чтобы ты отрекся от всех достижений, оскорбил тех, кто пожертвовал ради тебя жизнью, руками, ногами или здоровьем. Хватит внимать трусливым советам мерзавца — они поганят твой разум!
— Кор Фаэрон использовал тебя с того дня, как убил людей, спасших тебя в пустыне! — с жаром произнес Найро. — Разве ты не видишь? Он бил и порол тебя, пока не добился повиновения, и пусть сейчас на тебе серые одежды экклезиарха, господствует здесь пастырь. Он неизменно лил тебе в уши яд, а теперь хочет превратить тебя в свое орудие — самого могучего головореза в истории культов!
Услышав такое обвинение, Лоргар сдвинул брови и взглянул на архидиакона.
— Грязная ложь! — пронзительно крикнул тот.
Старик не заметил кулака, врезавшегося ему в подбородок, и сообразил, что Кор Фаэрон ударил его, только когда пересчитал ребрами и локтями несколько ступеней. В следующую секунду бывший учитель осознал, что держит в руке кинжал, который год носил в ножнах у бедра.
3 6 5
Время для пастыря как будто замедлилось. Он ошеломленно смотрел, как Найро бросается вверх по лестнице, занося нож. Бессмысленно закрываясь рукой, архидиакон успел испытать презрение к самому себе за то, что позволил рабу так возвыситься в глазах Лоргара.
И вот — глупая, грязная смерть.
Его накрыла тень экклезиарха. Кор Фаэрон заметил оголовье булавы — в прошлом жаровню, клубы благовоний из которой плыли над его караваном. Пролетев вниз подобно комете с хвостом из позолоченных цепочек и амулетов, оно врезалось в череп советника.
Неимоверно могучий удар раздробил голову Найро, плечи и смял хребет. Острие кинжала, выскользнувшего из безжизненных пальцев, оцарапало подбородок пастыря.
Тело убитого сложилось внутрь и расплющилось о ступени — кости в ногах треснули под сокрушительной тяжестью палицы полубога.
Удержавшись от вскрика, Кор Фаэрон отступил на шаг. Его в равной мере ужасало и восхищало пламя, вспыхнувшее в глазах Лоргара. Золотой, Носитель Слова, Уризен, экклезиарх Завета с окровавленными руками возвышался над трупом Найро. Казалось, его голову охватывает золотой нимб — хотя, возможно, это солнечный свет отразился от кожи.
Испачканным в крови пальцем Лоргар указал в небеса.
— Единый идет! — провозгласил он. — Мы должны быть готовы!
Галактика в огне
Уместно было, что все закончилось там же, где и началось, — почти. Хотя Лоргар поставил себе цель распространять Слово Императора среди звезд еще на балконе Башенного храма, впервые он воплотил свою мечту именно на этой планете.
Кор Фаэрон вспомнил, с каким ликованием и религиозным пылом примарх обрушился на ждавшую просвещения Галактику после прибытия Императора и Магнуса. Получив в дар легион сверхчеловеческих воинов и все население Колхиды, Лоргар продолжил возвеличивать своего magnum deus.
Привести Карлштадт к Согласию оказалось сравнительно легко. Золотой покорял миры точно так же, как обращал в новую веру города-государства Колхиды: предлагал внять Слову, а в случае отказа обрушивал Булаву. Для завоевания первой планеты ему пригодилось и то и другое — трансляции проповедей Уризена разожгли пламя веры в некоторых народах, и они с военной помощью XVII легиона разгромили оставшиеся враждебными страны.
Пастырь стоял там же, где в прошлом высадился Лоргар, — на горе, ставшей фундаментом для первого из возведенных им кафедрального собора Спасителя Явленного.
Огромный храм, раскинувшийся почти на три километра, занимал большую часть вершины пика. В главном нефе, занимавшем треть длины здания, собрались командиры и штабные офицеры всех орденов легиона. За десятками капитанов и капелланов, стоявших под знаменами своих рот, издалека наблюдали кустодии в золотой броне. Их приставили к Семнадцатому следить за исполнением воли Императора.
Лоргар в привычном для себя стиле обратил унижение в триумф. Он не опустился до такой пошлости, чтобы подчищать историю Несущих Слово, и не стал просить, чтобы в архивах Терры тайно изменили какие-нибудь записи. Здесь, на первой планете, захваченной Уризеном для Императора, он повелел своему легиону публично признаться в грехах. Нарушения законов Владыки Людей были явными и масштабными, пусть же покаяние за них станет таким же.
С собой воины Семнадцатого принесли все материальные воплощения своих знаний и веры: каждую книгу и плексолист, инфокристалл и пергамент с взываниями и псалмами, каждую хоругвь, икону и аквилу, каждую печать чистоты и клятвенную ленту, каждый реликварий и талисман.