Лоргар молчал — все и так понимали, зачем они здесь.
Примарх зажег первый погребальный костер, бросив алтарную свечку на пропитанную маслами груду молельных циновок с колхидской руной Единого, украшенной дополнениями в виде полосок, крыльев, черепов или ореолов. Посторонние обычно принимали этот похожий на «I» знак за сокращение от Imperium.
Начавшийся пожар увенчал собой все сожжения, виденные Кором Фаэроном за последнее время. Большинству присутствующих — в том числе Легио Кустодес, которым предстояло отправить рапорты на Терру, — казалось, что легион весьма наглядно очищается от поклонения Императору.
В самом деле, так и было.
Немногие знали, а другие даже не догадывались, что оно сменится поклонением иного рода. Кор Фаэрон при помощи Братства уже расставил на позиции капитанов и капелланов Астартес, обученных догмам «Старой Веры» — Истины, как ее называли колхидцы, Правды и Закона Сил. В легионе осталось достаточно воинов с той планеты, из поколения, помнившего прежние времена, чтобы распространить Слово среди более молодых космодесантников.
Если бы только знать, что случится дальше…
Первый капитан мысленно поправил себя. Он знал будущее, хотя и не решался обдумывать его в подробностях. Но пастырь всегда верил в замыслы Сил, и теперь они действовали через него. Когда-то божества направили его к Лоргару, и тот момент предопределил сегодняшний пламенный апофеоз веры Кора Фаэрона.
Отныне полный легион Астартес будет служить целям Сил под видом завоевания Галактики для Империума.
Пастырь заметил, что Эреб смотрит на него, держа в руках череполикий шлем. Духовник также добился успеха, и Кор Фаэрон невольно улыбнулся. Он сменил выражение лица на более серьезное, но ответил первому капеллану взглядом в знак признания их достижений и важности этой минуты.
Затем первый капитан посмотрел на Лоргара, надеясь, что найдет нечто похожее и в его взоре, но глаза Уризена были обращены вверх, к эмпиреям за сводами исполинского храма. Подходя к господину, легионеры бросали в разрастающееся пламя знамена и книги, свитки и предметы поклонения.
Очи примарха пылали золотым светом, хорошо знакомым Хранителю Веры. Сейчас Лоргар не видел ничего из реального мира, не обращал внимания на идущих мимо него смертных или подползавшие все ближе языки огня. Им управляла музыка сфер — небесный зов, симфония Вселенной, слышимая только его уху.
Цели Золотого, как и его восприятие Галактики, были совершенно уникальными.
При этой мысли в сердце Кора Фаэрона закралась неуверенность.
Что же все-таки случилось тогда в колхидской пустыне? Силы направили пастыря к Отвергнутым, где ждало орудие его возвышения, или… Привели к Лоргару ближайший караван, которым по совпадению управлял опозоренный бродячий проповедник?
Несмотря на усиливающийся жар погребального костра, по хребту первого капитана пополз холодок — медленный, как закат на Колхиде.
У каждого свое место в замысле Сил. Раньше пастырь считал, что его вознаградили свыше за истовую веру — ниспослали ему Уризена, чтобы помочь жрецу обеспечить триумф Четырех. Сейчас такое мнение показалось ему проявлением гордыни.
И все же именно Кор Фаэрон направил события в нужную сторону. Его трудами и интригами Лоргар оказался в… Варадеше, сердце Завета, куда так или иначе пришел бы по любому из возможных путей. Из самой сути колхидской Церкви следовало, что Золотому суждено присоединиться к ней.
Хранитель Веры вспомнил, как создал миф о Лоргаре, заставивший жрецов Завета сдаться без боя, и его уверенность в себе вернулась — но тут же улетучилась, словно дым от клочков пергамента в костре. Уризен обладал духовными и физическими дарами примарха, он при любых обстоятельствах добился бы главенства в Церкви Колхиды.
Фактически учеба у Кора Фаэрона — в изгнании посреди пустыни — задержала вознесение Золотого на несколько лет.
Первый капитан выругал себя за сомнения. Где же крепость духа, с которой он сотворил из Лоргара великого вождя? Они всегда были наставником и аколитом. Возможно, Кор Фаэрон и проявлял высокомерие, считая, что примарх обязан ему всеми успехами, но он достойно вел Уризена по жизни. Носитель Слова, признавая это, отвечал первому капитану верностью и содействием в его планах.
Учитель и ученик.
Отец и сын.
Неразделимые.
Чтобы успокоить себя, Хранитель Веры снова посмотрел в глаза Золотому, надеясь ощутить прежнюю связь с ним. Он ничего не почувствовал — Лоргар стоял, целиком поглощенный изучением эмпиреев.