А деревья по сторонам сходились все теснее и теснее, и все плотнее и плотнее закрывали от меня небо ветвистые своды леса, и я, оторвавшись от своего занятия и оглядевшись вокруг, поежился при мысли о том, что вместо того, чтобы отведать рыбки, я, пожалуй, нынче и сам могу угодить к ней на ужин.
Солнце стремительно уходило за вершины коричневых холмов, и вода с каждой минутой становилась все холоднее, и я уже чуть было не заплакал от страха, как вдруг кусты на моем пути приоткрылись, и я увидел перед собой большую темную заводь, по краям которой кипела белая пена.
Пловец я был отменный и глубоководье меня не пугало, и хоть вымок я только наполовину, не считая рук и плечей, но лезть в эту огромную заводь у меня не было никакого желания. Одного взгляда на нее было достаточно для того, чтобы отказаться от мысли нырнуть в нее даже в жаркий летний день, потому что место это слишком уж напоминало преисподнюю. Я зябко передернул плечами и подался вперед, заметив, что тоненькие ниточки пены постоянно расходятся кругами, а середина заводи остается спокойной.
Вскоре, однако, я понял, в чем причина этого явления и откуда доносится этот постоянный шум, который вначале привел меня в недоумение. Я осторожно прошел по краю заводи и обнаружил, что нахожусь у подножья водопада. Длинная и гладкая, словно стекло, струя воды падала со скалы высотой сто или более ярдов. Две отвесные гранитные стены, отстоявшие друг от друга на шесть футов, образовывали желоб, по которому вода стремительно катилась вниз.
Господи, как мне в эту минуту захотелось домой, к матушке и сестрам! И все же я решил двигаться дальше. Не в храбрости тут было дело,— ибо в моем положении что вперед идти, что назад, было одинаково опасно, — на мое решение повлияло обыкновенное мальчишеское любопытство. Одним словом, я был готов полезть, как говорят, хоть к черту па рога, лишь бы узнать, почему поток устремляется так, а не иначе, и посмотреть, что делается на вершине водопада.
Повесив корзинку с рыбой на шею и не оглядываясь по сторонам, потому что я уже начал бояться собственной боязни, я сполз со скалы и ступил в поток. В следующее мгновение земля ушла у меня из-под ног и я упал в воду, крепко ударившись головой о камни. Голова у меня пошла кругом, и я уже подумал, что пришел мой конец, и я был недалек от истины, но меня спасла моя короткая острога, не давшая течению увлечь меня вниз, в черную заводь. Опираясь на нее, я с грехом пополам снова встал на ноги и сказал себе: «Джон Ридд, чем быстрее ты вернешься обратной дорогой, тем лучше будет для тебя же». И тут я с ужасом обнаружил, что путь назад для меня отрезан, и мне нужно лезть на вершину водопада, если я не хочу, чтобы меня окончательно смыло в проклятую заводь.
Крепко зажав острогу в правой руке, я начал медленно подниматься по гранитному желобу. Вода шумела и бурлила вокруг меня, и продвигаться било так трудно, что мне показалось, будто я прополз уже, по меньшей мере, полмили, хотя, как я узнал впоследствии, желоб был длиной две сотни ярдов. Скала была скользкая, а напор воды так высок, что я уже почти не надеялся добраться до вершины. Но теперь, когда я остался один на один со своим ужасом, он оставил меня, и я сосредоточил все мысли на том, чтобы достичь цели, сделав для этого все от меня зависящее.
Вода заливала меня на шесть, самое большее на девять дюймов, и я все время видел, как белели мои ноги на фоне темного потока. То и дело мне попадались уступы, словно самой природой предназначенные для того, чтобы, уцепившись за них, я мог немного передохнуть. Я поднимался все выше и выше. Прежняя моя храбрость стала возвращаться ко мне, и я подумал, что еще никто до меня не отважился пройти этим путем, и мне стало интересно, что бы на это сказала матушка. Потом я вспомнил об отце, и мне показалось, что боль, терзавшая мои ноги, стала понемногу стихать.