Потом Лорс пошел докладывать Тлину о том, что «с безобразием покончено». Заведующий читал газету, старательно подчеркивая некоторые места красным карандашом.
— Я видел в окно, вы разговаривали с каким-то бородачом-стилягой. Кто это? — полюбопытствовал Тлин. — Ваш кружковец?
— Поп.
— Поп, — растерянно повторил Тлин. — Как — поп?!
— Поп. У меня с ним была небольшая деловая дискуссия. Антирелигиозный диспут.
— Я видел только вашу взаимную дружелюбную жестикуляцию, — заметил Тлин и спросил: — Ну, все успели сделать?
— Кресты мы не стали закрашивать еще раз. Повесим панно.
— Я приказал закрасить!
Заведующий вскочил и заметался по кабинету. Полы длинного черного пиджака развевались при каждом повороте Тлина. Потом он остановился и зачастил:
— Ведете беседы с попом, вместо того чтобы выполнять приказания. Я вижу, вы недисциплинированный и незрелый работник, я обязан хотя бы вкратце объяснить вам основные направления антирелигиозной работы, потому что каждый клуб — это очаг атеизма. Я чувствую, что вы не очень подкованы…
Лорс понял, что теперь игра пойдет в одни ворота: Тлин начнет длинно объяснять молодому директору, что к чему. Но ничего, стоит потерпеть. Ведь за это время Петя и Вадуд успеют разобрать леса, прибить панно, и с крестами будет покончено.
Они действительно успели. Однако Петя, любуясь фасадом клуба, высказал горестное предположение:
— Ну, Лорс, придется мне рано или поздно привыкать к новому директору. Тлин — это тебе не Яша! Он не потерпит самостоятельности, а ты все норовишь делать по-своему.
Глава VI. Глупая птица дятел
Подумать только: человек знает ноты!
«Может быть, Петя прав», — думал Лорс и ждал кары. Однако заведующий вел себя как ни в чем не бывало.
«Решается вопрос, — вспомнил Лорс загадочную формулу, которую ему часто приходилось теперь слышать по всякому поводу в учреждениях. — В культпросветотделе решают, снимать меня или нет».
Уже через день Лорс перестал ломать голову над этим, потому что увлекся работой. Все у него налаживалось.
Полунина при встрече с Лорсом сказала хлопотливо-доброжелательно:
— Министерство выделило вам обещанные деньги и в придачу высылает аккордеон. Зайдите в райфинотдел, оформляйте деньги. А потом сходим вместе с вами в сельпо. Я велела оставить для клуба дешевые занавеси, скатерти, портьеры и темно-синий материал. Сцена голая, вам же нужны кулисы, падуги?
— Без падуг просто задыхаемся! — ответил ей Лорс, пытаясь сообразить, что это такое — падуги.
В райисполкоме тоже всячески старались помочь. Через несколько дней после стычки с Тлином Лорс зашел к Кериму на работу. Не ожидая увлекательного вопроса «как жизнь?», осторожно закинул удочку:
— У меня все нормально!
Вместо ожидаемого упрека в строптивости, вместо угроз вызвать из города дядю Керим благодушно ответил:
— Утихомирился? Вот и работай. Клуб — еще не самое пустое занятие на земле. Уже поговаривают, что у тебя там что-то получается…
Аптекарь, так же как и Тлин, внешне ничуть не переменил в худшую сторону своего отношения к Лорсу. Нечаянно он даже помог Лорсу.
Они сели в парке играть в шахматы. Болельщики еще не сбежались.
— Вы знаете, что такое кальвадос? — спросил аптекарь.
— Яблочная кислятина, которую я пил у вас.
— А Каварадосси?
— Оперный герой. Пуччини, «Тоска». Я же редкий эрудит, неужели вы еще не заметили?
— Ко мне вчера в аптеку пришел парень, работник больницы: «Говорят, у вас много пластинок. Не дадите ли мне на один день арию Кальвадоса из оперы «Тоски»?»
И аптекарь расхохотался так, что опрокинул со скамейки шахматы.
— Дали? — спросил Лорс, восстанавливая на доске позицию.
— Нет. Не могу прикасаться к пластинке, побывавшей в чужих руках. То же самое и с газетой.
— Даже если в ней волнующий очерк Цвигуна? — сделал ход пешкой Лорс.
— Кажется, вы тоже журналистом… были? — ответил аптекарь ходом коня.
Утиное мясо будет преследовать его всю жизнь… Лорс представил себе, как о нем рассказывал Цвигун и какой смех стоял в квартире аптекаря. При Эле!
— А кто этот Кальвадос из больницы, не знаете? — вынужден был перевести разговор Лорс.
— Демобилизованный. Воздыхает по молоденькой врачихе, очень интеллигентной девушке. И поет у нее под окном.