Макка бережно достала большую амбарную книгу:
— Вот кто комендант — эта книжка.
Журнал был разграфлен: кто приезжал, должность, графа для росписи. Но это была отнюдь не гостевая книга знатных посетителей. Потому что здесь была еще и такая графа: «Результат». Инструкторы, лекторы, министры, уполномоченные, даже киномеханик передвижки… Каких только заезжих не заставила Макка расписаться в книге. Одна запись гласила: «Состав 20 верх, лош., 1 лектор, 1 врач, 1 сапожник, 1 парикм., 7 артистов, реквизит. Результат: общий культбытохват животноводов — 120 ч.». Расписался «начальник сводного агитпоезда».
Один начальник из города в графе «результат» записал: «Выделяю 100-местную утепленную палатку для кино, стационарный аппарат. Срок — 4-й квартал».
Но больше всего понравилась Лорсу своей масштабностью и пренебрежением к мелочам вроде 100-местных палаток такая запись: «Разъяснено. Задачи поставлены». Знакомая роспись… «Тлин»! — разобрал Лорс.
Запах колхозного чурека
Чтобы не есть даром чабанский хлеб, Лорс помогал убирать позднюю траву, складывать из камней помещение для скота. Али должен был скоро спустить свою отару вниз, но на зиму в горах останутся гурты. И Али безотказно делал для остающихся пастухов все, что они просили.
У Лорса к вечеру темнело в глазах от перетаскивания камней. Руки были ободраны. Поясницу ломило. Ему казалось, что наутро он уже не встанет. Его удивляло, что после такого дня чабаны могли часами слушать у костра чью-нибудь игру на горской балалайке — дечик-пондуре.
Зато каким вкусным казался у этого костра горячий ароматный чурек с острым овечьим сыром!..
Втянулся он в работу быстро, но все, что ему со стороны казалось простым, было сложно. Чего проще — попасти овец пару часов, пока Али косит траву на крутом склоне, привязавшись веревкой к скале. Но овцы заползали от солнца в тень кустарника. Лорс даже поощрял овечек: отдохнут от солнца. Но Али ругал Лорса: «Шерсть в кустах теряют! Колхозу каждый грамм дорог».
В нежданный буран — это был первый наскок зимы — обезумевшая от страха отара кинулась к пропасти. Али с помощью Лорса собрал ее над самым обрывом. Пока они довели спасенную отару до кошары, Лорса продуло ледяным ветром так, что он трясся и щелкал зубами. «Хороший год! Мягкая осень! Солнца много!» — толковали между тем чабаны.
— Али, ты взял бы меня в помощники? — полюбопытствовал как-то Лорс.
— Ни за что! — немедленно ответил Али. — Не обижайся. У тебя пока нет нашего крестьянского упорства. В начале тропы ты бежишь в гору, будто на стадионе хочешь всех опередить. А потом еле плетешься. Не то что обессилел — скучать начинаешь! Муртаз ногтя твоего не стоит, он пьянчужка и дурной парень. Но недаром на стройке его все же ценят: начнет любое дело — и доделает, хоть умрет.
Али показал на крошечную, в десяток деревьев, молодую рощицу возле кошары:
— Это я перетащил из ущелья. Видел там лес? А тут было совсем голо. Мне было интересно отыскивать в лесу нужные деревья, перетаскивать их за три километра, сажать в натасканную землю. Смотреть же за этой рощицей, оберегать ее от скота и вихря, выхаживать — скучновато. Но надо же! Долго надо, пока не окрепнут у деревьев корни. Посадил дерево не тот человек, который его посадил. Тот, который вырастил… — Али похлопал Лорса своей сильной рукой по плечу: — Не думай длинно, Лорс, все будет хорошо. Завтра за солью для скота едут. Тебе не надо кому-нибудь письмо отправить?
«Эля, я вспоминаю здесь слова Виктора Андреевича: «Люби не только то, что пишешь, а тех, о ком пишешь». Любил ли я свою клубную суматоху или нет, но я до сих пор большей частью только со стороны знал тех, ради кого она делается, их труд и тяжкие заботы. Изба-читальня Комиссара — жалкая пещера в сравнении с Домом культуры. Но Комиссар всегда с теми, ради которых «делает культуру», она дышит с ними одним воздухом, живет с ними одной жизнью. Это должно здорово вдохновлять, придавать настоящий смысл твоему делу.
Я и здесь скептически размышляю над тем, чему отдал весну, лето и осень года своей жизни. Но странное дело, все время думаю: как же я в клубе не сделал то-то и то-то, это же было бы так просто. Помнишь, мы смотрели в театре арбузовскую «Таню»: «Опыт жизни не только то, что ты совершил, но и то, что не совершил».
…Лорс бросил это свое письмо в почтовый ящик Предгорного сам. Потому что вечером, когда он его дописывал, приехал бригадир и сказал Лорсу:
— Записка от председателя колхоза: велит срочно доставить тебя в райком. Дам коня, поедешь утром с тем, кто отправляется за солью.