Алексей Федорочев
Лось (часть 2)
Глава 1
Брать одно купе на троих, если двое кроме тебя — влюбленная парочка, определенно не лучшая идея! Потянувшись сквозь сон с верхней полки за минералкой, я сначала замер в шоке: а что, человек и так загибается?! А потом спешно отдернул руку и развернулся к стенке, пряча пунцовеющее лицо — кое-какие вещи я предпочел бы развидеть раз и навсегда. Как назло, еще недавно донимавшая дрема ушла, помахав ручкой, и теперь я не видел, зато четко слышал, а в некоторые моменты еще и ощущал — эмпатия-то никуда не делась! — что творится на лежанке подо мной.
Приглушив способности до минимума, заткнул уши подушкой и в надежде отрешиться от всплесков активности снизу стал в очередной раз гонять себя по событиям последних дней.
Покупка билетов. Одно то, что нам, привыкшим добираться небом, втрое взвинтили цены на рейс, как не работающим в Муромцево, уже выглядело со стороны администрации… не будем материться, выразимся политкорректно — некрасиво. Но девушки в кассах твердили как заведенные: неработающим скидки не полагается! А без льгот, положенных сотрудникам СБ, стоимость авиаперелетов для несчастных выпнутых на вольные хлеба зашкаливала, и нам с Максом пришлось удовольствоваться сомнительной радостью выбираться наземным ходом.
От билетов мысль скакнула еще назад: на самом деле из нас двоих выпнутым был только я, Макса почти неделю мурыжили с обходным листом, уговаривая остаться сначала в Воронинском КБ, а потом еще в одном со сходной тематикой. Заманивали должностями и зарплатами, но друг закусил удила и последнюю делегацию, возглавляемую Потеевской, припершейся к нам в общагу, просто спустил с лестницы, поливая отборной нецензурной бранью. И хотя я всецело разделял его негодование, даже мне стало неловко слышать применяемые обороты, обращенные в адрес пожилой и в общем-то невиновной в сложившемся положении женщины.
— Достаточно было просто сказать "нет", — одернул я его, затаскивая из коридора к нам в бокс.
— Если бы я просто сказал нет, — стряхнул Макс мои руки, — эта канитель растянулась бы еще на час-два, а так, — он посмотрел на комм, — семь минут и готово! И потом, с чего ты жалеешь эту дуру?
— Она тебе в матери годится! — попытался я объяснить.
— Лось, я не знаю, в каком мире ты живешь, но сейчас она для меня не женщина, а представитель конторы, которая чуть меня не законопатила пожизненно, а то и вовсе… К тому же зовут они меня к Кобуцкому, прекрасно зная, что не за горами слияние двух КБ, а значит я автоматом снова окажусь под Ворониным!
— Про второе не знал…
— Слухи давно ходят, это ты со своими пилотами отстал от жизни, — просветил Макс.
— Ладно, проехали, но вот насчет конторы… Вытащили тебя мы с Угориным — два капитана имперской безопасности.
— Разжалованный капитан! — поправил он меня, — И ты, который относился к их когорте лишь по недоразумению! А теперь уже нет.
— А пойдем-ка мы с тобой прогуляемся, — внес предложение, чувствуя, как и меня захлестывает паранойя Угорина. Вроде не кусал меня Алексей Игоревич, воздушно-капельным что ли передалось?.. Но вести предстоящий разговор в помещении не тянуло нисколько.
— Не хочу я здесь гулять. Да и куда мы пойдем?
— За водкой. Нам с тобой сутки с лишним ехать, а знаю я эти цены на вокзалах и в поезде!
— Ее же не продают! — сделал порыв удержать меня Макс, в нежелании топтать ноги.
— Господи, Макс, ну что ты как маленький! Места знать надо!
— О! Так бы сразу! — оживился друг, хватая ботинки.
Уже на улице возобновил разговор:
— Макс, чтоб ты знал и не обижался потом. Я собираюсь вернуться.
Кудымов остановился и смерил меня прищуренным взглядом:
— Поворот… объясниться не хочешь?
— Для того и вытащил. Только ты выслушай до конца, а потом высказывайся. Вернуться я собираюсь не завтра и не послезавтра. Сейчас мне велено год или даже два гулять на воле, не влипая в истории, чем я с большим удовольствием собираюсь заняться. Но по-настоящему со службы меня никто не отпускал.
— А как же трибунал и разжалование?
— Макс, хоть ты-то не повторяй этот бред, — досадливо сплюнул от его наивности, — Какое разжалование? И за что, в конце концов? Если за абсолютно то же самое Угорину сняли судимость, вернули его звание и награду?
— Неподчинение приказам… и потом, ему посмертно…
— За неподчинение приказам в мирное время максимум выговор дают, в отставку могут выпереть, что фактически со мной сделали, но никак не разжалуют. Обставили просто все с соответствующим антуражем, а так…