– Всегда пожалуйста! – откликнулся автоматом, не задумываясь, как это прозвучало.
– Я решила удовлетворить вашу просьбу! – учитывая, что я ничего не просил, брови стали непроизвольно стремиться на лоб, – Я даю вам дозволение ухаживать за моей внучкой! – и скрылась за распахнутыми при ее приближении дверьми, оставив меня недоумевать. Хотя бы над тем – а мне что, еще разрешение требовалось?!
Ухаживать – так ухаживать!
Глупая ссора с Натали меня угнетала. Но будучи не очень свободным в передвижениях, из Муромцево как-то повлиять на наши отношения я не мог. Зато теперь, когда мне дали полный карт-бланш, развернулся.
Дворец ее родителей я ежедневно бомбардировал цветами с милыми девичьему сердцу записками.
В перерывах между выступлениями стакнулся с печатниками и выпустил целую серию открыток с трогательным игрушечным медвежонком (обязательно с заплаткой на на пузе!) И, кстати, еще и наварился на этом деле! Это в прошлом мире все мои таланты ограничивались «палка-палка-огуречик, запятая – человечек», а здесь масюнина рука выдала вполне приличные эскизы, которые ввиду новизны крупными тиражами разошлись по столице, а потом по всей империи.
Мое циничное сознание недрогнувшей рукой отдало этот же эскиз в мастерскую, сварганившую мне самого жалостивого Топтыгина из всех возможных с незашитой раной на груди. Второго медведя я отправил с конфетами. Третьего – зажав кулаки – с крохотным золотым кулоном на цепочке из наследства Варвары Трофимовны. В ответ в гостиницу на мой адрес пришла записка с одним единственным словом: «Отвяжись!» Но кулон – кулон не вернули, подсказывая, что я действую в правильном направлении. Еще несколько скромных украшений из шкатулок сменили владельца, уплывая в неизвестность с печальными мишками – что-то более вычурное я дарить не стал, упирая на милоту. Не мне соревноваться с ухажерами императрициной внучки в богатстве оправы и весе камней. Зато по охмурению я имел опыт целого мира за плечами.
Глава 2
К сохранности своих богатств Варвара Трофимовна относилась крайне небрежно: простая золотая цепочка могла обвить и запутаться в выступах даже по виду охрененной стоимости колье, из-за надевшегося на браслет кольца мне пришлось обращаться в ювелирку – самостоятельно разделить два украшения я так и не смог, а серьги застежками намертво сцепились с бархатной обивкой шкатулки. Из-за них-то все и произошло: рванув посильнее, я вырвал их вместе с основанием, заставив другие цацки, лежавшие в коробке, веером разлететься по гостиничному номеру.
Под первым дном обнаружился еще один отсек с мужским коммом, завернутым в заляпанный темными пятнами шелковый носовой платок. Тяжелое устройство холодило пальцы и рождало один единственный вопрос: что за нах?
Сомнительно, что комм принадлежал раньше бате – не в тех маман была с ним отношениях, чтобы трепетно хранить попользованную им вещь да еще так…
Кстати! Потер подушечками пальцев бурые разводы на платке. Нет, точно не кетчуп и не краска, что я, кровушку не опознаю, что ли? С любопытством провернул один давно вычитанный, но ни разу не опробованный трюк – пустил искру по пятну, пятно в ответ нехило сверкнуло. А вот это уже интереснее – кровь принадлежала иксу! То есть батя однозначно отпадает.
Первой идеей возникло: Варвара кокнула любовника. Подсуетившееся воображение тут же подсказало как: соитие… она сверху, он снизу… в порыве страсти она, как самка богомола, бросается на него и откусывает… ну, видимо, руку партнера, а потом натраханная и сытая уносит на память о последнем свидании комм… в зубах, наверное, застрял…
Встряхнул головой, понижая градус бреда, но перед глазами пронеслась новая порция сменяющихся калейдоскопом сцен: отрубленная голова Ла Моля, капающая кровью на платье королевы Марго, в сторонке аккуратным штабелем лежат стопятьсот миллионов невинно замученных гугенотов… Варвара, пробившаяся к эшафоту, макает кружевной платок в густую лужу под деревянным помостом… а потом бодро достает из мешка руку трупа (Ла Моля ведь, четвертовали, вроде бы?..), снимает с нее комм и скрывается в закате…
На миг даже устыдился, что не курю – был бы хоть призрачный шанс списать бред больной фантазии на подсунутую траву, но ведь нет – все это я успел подумать на абсолютно трезвую, ничем не затуманенную голову!
Из отголосков ахинеи, бродящей по извилинам, родилась, как ни странно, вполне приземленная реалистичная версия: есть в моей здешней биографии один перец, вписывающийся в каноны драмы. Биопапаня. Которого биомаманя гипотетически любила, раз даже рискнула забеременеть. И которого биобабуля, если верить ее оговоркам, где-то очень тихо и надежно прикопала. Ну, дык, итицкая сила! Кого попало Погибелью не назовут!