Хорошев приоткрыл один глаз, затем приподнялся и сонно оглядел всех.
– Что вы всё время меня пихаете, будто я сплю? – промямлил он. – Я же всё слышу. «Волны бились о борт и захлёстывали палубу».
– Кхм! – сказал Володя.
– Господин Хорошев! – воскликнул Анатолий Сигизмундович. – На этот раз я вполне разделяю недовольство Володи. Какие волны? Мы же едем на трамвае!
– Что? – опешил Володя. – Анатолий Сигизмундович…
– Да! – перебил Хорошев. – А может, это речной трамвай?
– Господин Хорошев, – сказал Анатолий Сигизмундович, – как-то это сомнительно, я бы сказал…
– При всём уважении, – возразил Хорошев, – вы сами просили говорить то, во что мы верим. Я верю в речные трамваи, даже не сомневайтесь.
– Ну, что ж… – Анатолий Сигизмундович неуверенно перевёл взгляд на Володю. – Вам расхлёбывать.
– Кхм… – Володя на секунду наморщил лоб, соображая. – Хорошо. «Я отодвинул от уха раковину, звуки из которой помогали мне представить, будто я представляю себе…». Нет, не так. «Я отодвинул от уха раковину, рожающую звуки океана, и снова вернулся сознанием в поезд».
Возникла неловкая пауза. Елена покосилась на Анатолия Сигизмундовича, который молча уставился в стол, и робко продолжила:
– «На этот раз было очень похоже на магнитные аномалии».
Полковник гулко стукнул тростью об пол и гаркнул:
– «Зато колёса стучали точно по уставу: «Ать-два, ать-два!»
Внезапно пол помещения вздрогнул, а затем медленно протяжно заскрипел.
– Вы бы поосторожнее со своей палкой, – залепетала Валентина Алексеевна.
Особняк заметно тряхнуло, и помещение стало постепенно крениться набок, словно под фундаментом задышало, разбуженное, огромное недовольное существо. Стены завибрировали, стол сдвинулся с места. Чурдомыжский вскочил.
– Что-то происходит, господа, – сказал он. – Что-то определённо не так, уж поверьте мне.
– Землетрясение, должно быть, – предположил полковник. – Помнится, во время Крымской кампании…
– Надо же что-то делать! – закричала Валентина Алексеевна, соскочила с кресла и засеменила к выходу.
Особняк тем временем издал тяжкий стон и начал постепенно выправлять своё положение, а затем и наклоняться в другую сторону.
– А я вам не зря говорила про высшие силы! – торжественно заявила Елена.
– Пойдёмте, господа, посмотрим, что снаружи происходит, – спокойно сказал Анатолий Сигизмундович, поднимаясь с кресла.
Члены клуба один за другим высыпали из гостиной и через прихожую попали на крыльцо, которое, впрочем, уже трудно было назвать крыльцом. Теперь на месте каменных ступеней оказался дощатый настил, окружённый невысокими бортиками, за которыми бесновалась тёмная, пенистая вода. Особняк сросся своими стенами с остовом огромного, мрачного корабля, быстро плывущего вперёд по недружелюбному бушующему морю.
Небо было покрыто тучами, такими густыми и чёрными, что они казались высеченными из камня, и то там, то здесь, из них выстреливали мелкие, яркие молнии.
Литераторы растерянно стояли возле выхода из особняка, образовав неровный полукруг. Только Валентина Алексеевна, оказавшаяся на палубе первой, отделилась от строя, отбежав в центр настила, и впала в неописуемую истерику.
– Ааа! – кричала она. – Нас смыло! Мы сейчас умрём! Почему мы здесь оказались? Анатолий Сигизмундович! Спасите!
– Валентина Алексеевна! – крикнул сквозь ветер Анатолий Сигизмундович. – Возьмите себя в руки, наконец. И руками за что-нибудь возьмитесь, а то вас и вправду смоет.
Не успел он это произнести, как от качки Валентина Алексеевна заскользила ногами по палубе и чудом не перевалилась через борт. Володя подскочил, поймал её за руку и помог вернуться к двери.
– Однако, – вмешался Чурдомыжский, – я был прав. Что-то определённо не так! То, что мы видим, в реальности существовать не может.
– Реальность – понятие нечёткое, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Вот, к примеру, Платон в своём диалоге «Парменид» описал довольно сложное взаимодействие между собой абстрактных идей. Он считал, что идеи существуют сами по себе, и мир строится из них, основываясь на таком взаимодействии.
– Анатолий Сигизмундович! – воскликнула Валентина Алексеевна. – Мы попали в ад! А вы рассказываете что-то такое заумное, чего я даже не пытаюсь понимать. Как же можно?
– Чего же тут непонятного? – удивился Анатолий Сигизмундович. – Мы с вами являемся свидетелями воплощения наших совместных идей. Мы, несмотря на все сложности, смогли-таки представить себя в мире, нами же придуманном, причём настолько в это поверили, что мир в определённое мгновение выстроился из наших идей.