Решение пришло внезапно. Мне нужен был маленький компьютер, чтобы я мог пристроиться с ним в любом углу. Совсем крохотный и, возможно, слабый, лишь бы потянул текстовый редактор. Желательно, чтобы работал от батарейки подольше.
Я вылез в Интернет, посмотрел модели. Денег хватало на что-то совсем дешёвое. Можно было заказать, но я не очень доверял в то время Интернет-магазинам. Хотелось пощупать, посмотреть. Да и доставки ждать было не по мне. Я вышел из дома и отправился по магазинам. В первом не оказалось ни одного нетбука, который бы уложился в мой бюджет. В другом предложили один экземпляр. Вроде бы подходящий. Попробовали включить. Он стабильно вис на старте операционной системы, и продавец ничего не смог с этим поделать. Я помчался дальше. Наткнулся на магазинчик, где оказалось нечто приемлемое. Выбрал из двух вариантов тот, что дешевле. Нетбук оказался простеньким, но довольно симпатичным. Включился, заработал. Система была уже активирована. Я заплатил, схватил коробку и отправился домой.
Дома ожидал сюрприз. В комплекте не оказалось сетевого шнура. Первой мыслью было рвануться назад в магазин. Но сдавать компьютер не хотелось, ругаться и требовать шнур тоже. Да и магазин находился далеко. Плюнул, вышел на улицу, походил по мелким шарашкам без особой надежды. Нашёл подходящий шнур всего за тридцать рублей.
Компьютер мне понравился. Маленький – я почти мог покрыть его двумя своими ладонями. Достаточно шустрый. Попробовал поставить даже трёхмерную стрелялку – пошла, хотя после проверки ни разу её не запускал. Все клавиши оказались на своём месте. Пальцы сами находили нужную букву или знак. И всё-таки сначала я не мог привыкнуть к нему. Экран был маловат, некоторым программам оказалось тесно. Лопоухие окошки не могли уместиться по вертикали. С парочкой наиболее требовательных оказалось невозможно работать, но я подумал, что это их осознанный выбор, и просто не стал ими пользоваться. Ещё я обнаружил на компьютере следы чьих-то действий. В операционной системе была создана запись пользователя, а в ней – пара ненужных файлов. Это чуть насторожило. Я чувствовал себя так, словно компьютер изменил мне с кем-то. Но почти сразу я ему это простил.
Как-то получилось, что я стал называть его игрушечным. Может быть, потому, что я хотел тем самым извиниться перед женой. Да, я купил его, не посовещавшись с ней, но вроде как он не настоящий компьютер, а маленький, несерьёзный. Он и вправду не выглядел компьютером. Престарелая мама жены однажды решила, что это пенал для карандашей. Должно быть, игрушечному было неприятно это слышать.
Он и вправду оказался очень полезен. Сидя у себя в спальне на краешке кровати, я мог посмотреть почту, вылезти в Интернет или даже написать несколько строк книги. А потом моя жена забеременела, и дома стало не до компьютера.
Благодаря своим размерам, игрушечный легко умещался в мою сумку. Я стал таскать его практически везде. В электричке по дороге с работы домой у меня было минут двадцать, чтобы пописать. И я пользовался этим временем, как мог, поскольку другого у меня не было. Если бы мне раньше сказали, что я смогу писать в электричке, я бы не поверил. Я плохо себя чувствую в окружении людей. Мне некомфортно даже просто ехать среди незнакомых лиц. Но игрушечный мне странным образом помогал. Я сидел, зажатый между соседями, и набирал текст на миниатюрной клавиатуре, вглядываясь в экранчик. И ничего в тот момент вокруг не существовало. Были только я, игрушечный и моя книга внутри него.
Конечно, писать я мог только вечером. Утром электрички были забиты под завязку. Иногда я мог еле залезть в тамбур и ехать так до самой Москвы. Как-то раз мне, зажатому в плотной толпе, показалось, что моя сумка пошевелилась. Я инстинктивно рванул её на себя. Потом обнаружил, что молния расстёгнута, а уголок моего нетбука торчит наружу. Мысль о том, что игрушечного пытались украсть, меня ужаснула. И вовсе не потому, что мне было жаль потраченных на него денег. Просто я начал к нему привыкать.
Я привык к мягким, почти бесшумным, клавишам. К крошечному гладкому тачпаду с одной большой похрустывающей кнопкой. К экрану размером 1024 на 600 точек. Мне казалось, я каждую точку этого экрана помню, и каждая для меня была особенной, своей.
Постепенно он срастался со мной, приобретал родные мне черты. Обрастал нужными, удобными для меня программами. Когда я таскал с собой на работу бутерброд или печенье перекусить, в клавиатуре игрушечного оказывались крошки. Если попадал под дождь, несколько капелек доставалось и ему.