Толик, которого так не любил Макс, после нелепой смерти Зайки забыл все на свете, потерял голову и… потерял голову. Раздор, с которым я толком не бился, оказался не менее опасным противником, чем Чума или Война.
Начавшаяся какафония стычки двух волн меня, казалось, не затронула.
Кто-то тащил меня из ставшего опасным наблюдательного пункта, кто-то орал в ухо… мне было всё равно.
Три парня и девчонка, которым я не стал другом (и не стремился, если честно), не стал наставником (не захотел напрягаться, плюнув на недоверие), не стал товарищем по поединку (одна минута!)
Твари рвались за периметр, нас, ошалевших баранов, тащили прочь под прикрытием взвода постоянно стреляющих бойцов, а я все оглядывался, не веря тому, что произошло на моих глазах.
Ребят порвали как котят, и это моя вина.
Больше никто так не погибнет.
Клянусь.
Глава 10
Мы с Максимом сидели на клочке неистоптанной травы, прислонившись спинами к стене штабной палатки. Всем было не до нас. Военные суетились вокруг своей техники, готовя ее к обратному путешествию. Аэродром пахал на вылет, первыми отправляли раненых и тела погибших, потом личный состав. Единственная дорога от карьера до ближайшей крупной трассы опять была плотно забита.
Тела ребят увезли в Москву, откуда переправят семьям. Жара стояла за тридцать, никаких условий для их сохранения не имелось. Успел лишь протолкаться к печальной процессии и в последний раз взглянуть на изуродованные до неузнаваемости останки, закрепляя собственную клятву.
К потерянному профу пробиться не удалось — на мне репьем повис страдающий Кудымов. Точно так же, как раньше он ныл по поводу наличия в группе Крижа, теперь он затянул шарманку по его смерти, коря себя за прежнюю нелюбовь. Пришлось даже в конце концов его встряхнуть:
— Итицкая сила, Макс! Толик чхать хотел на твою любовь-нелюбовь! Как человек он был тем еще засранцем, и его гибель святым его не сделала. Я вон Якову при первом знакомстве вломил, и что?! Любил, не любил! Какое вообще сейчас это имеет значение? Вчера кроме наших семьдесят шесть человек еще полегло, я их вообще не знал, и ты не знал, а они что, хуже или лучше были? Бросай ныть и начинай думать, как ваши сопла пристроить, чтобы результат был!
— А ты думаешь, нас не закроют?
— Вряд ли так сразу, сначала будут долго решать. Мое мнение: в разгроме девятка вообще не при чем — ни отказов, ни поломок со стороны техники не было. Полностью человеческий фактор: недостаточно подготовленная группа, непродуманная тактика и неподходящее оружие.
— Да, с пулеметом ты один двоих ранил, а одного убил. Так что, получается, вибро-мечи — хрень? Но меч на пулемет не сменить, вес неравноценный, от брони придется отказываться. А если еще дополнительные поворотные движки… может, ну их?
— Да чтоб вас всех! — выругался я, — Не "ну их"! Яше, земля пухом, сантиметров не хватило, чтобы увернуться. А мог бы повернуть, хрен бы его достали! Долдон был, прости господи, но все, что мог из девятки выжал, от него меньше всех ожидал! И его бы эти движки спасли бы!
Макс неожиданно всхлипнул, но сдержался. Пытаясь его отвлечь, я продолжил излагать свою концепцию:
— Броню, конечно, придется покоцать или искать другое решение по материалам. Я как-то раньше мало интересовался, что есть в наличии, может, придется самому композитную изобретать, но над весом мы поработаем.
— Композитную?.. — проявил он интерес.
— Не бери в голову, это так, мысли вслух на будущее.
— Не сходится, все равно придется совсем отказываться. Я тут прикинул, есть у меня идейка, как поворотный движок приспособить, надо Ван-Димычу показать на его суд. Еще в мае идея пришла, но тогда с этим делом свернулись, схема так и осталась пылиться в столе. По весу примерно на десять килограммов, максимум — один можно будет сэкономить, но зато с собственной батареей. Вернемся — подойду к шефу.
— Подойди.
— Все равно не понимаю, как ты с весом пулемета проблему решать собираешься? В поединок твари допускают лишь то, что приносишь в собственных руках.
— А если нет?
— Вших-ба-бах!!! — Макс руками и лицом изобразил взрыв, — Какая-то волна непонятно чего. Корежит все в радиусе километра. Выживших не бывает. Близкая съемка, говорят, не получается, так что выживают или нет сами всадники — неизвестно. А потом сразу идет поток мелких тварей, тем более не до наблюдений становится.
— Ясно. Не знал.
— Это не секрет, но и не везде есть, — пожал плечами приятель.
— Что еще я не знаю?
— Откуда я знаю?! — возмутился он, но задумался, а после выдал, — Гонка приемов, про нее слышал?
— Нет, что это?
— На каждый наш удачный прием твари со временем вырабатывают защиту. Ты за кланами не следишь, но, наверное, заметил, как Октюбины в рейтинге опустились? А ведь раньше первым номером шли! Я еще помню, как маленькому мне мама покупала истории в картинках про них. А сейчас их огонь на всадников очень слабо действует.
— Слышал что-то…
— Считается, если поединок выигран, но какие-то всадники остались живы, то они доносят новую информацию до своих. Поэтому всегда стараются их начисто зачистить.
— Зачистить начисто… отбелить добела…
— Не придирайся к словам. Лучше скажи, как все-таки пулемет впихивать будем?
— Ну, смотри, — я подобрал валявшуюся рядом щепку и стал чертить на земле, — Меня тут долго убеждали, что из пулеметов мы окружающих или сами себя перестреляем, я почти поверил, но в одном они правы — в самой схватке с пулеметом лучше уже не прыгать. Вот окно, вот круг заслона, — обвел на земле границы воображаемого поля боя, — Вот твари, вот мы. Об оцеплении пусть голова у военных болит, ко времени поединка щиты они уже должны выставить. Насколько они от пуль защитят тоже не наша забота. Сначала тратим весь боезапас, четыре пулемета создадут вполне концентрированный огонь, всадникам не увернуться. Заметь, мы сейчас стоим, не прыгаем, не вертимся, стволы смотрят в одну и ту же сторону! — выложил хвоинками направление огня, — Потом гранаты. Не помню норматив, но в экзе я ее на сто метров легко брошу, надо только потренироваться. Я не знаю, повредят ли всадникам осколки, но компрессия — штука такая… Пусть даже ненадолго, но половину здоровья им срежет точно. Патроны уже истратили, их вес ушел, а дальше скидываем пулеметы и вуаля! В вес уже укладываемся! Там можно и ножичками дорезать!
— Хм… — Макс пальцем вдавил в землю камешки, изображавшие всадников, — Должно получиться. Один вопрос — что такое гранаты?
— Э-э-э… — я не знал, что ответить.
— А у меня другой! — донеслось из-за спины, в процессе рисования я отошел от штабной палатки и теперь сидел на корточках к ней полубоком, — Где ты был раньше с этой идеей?
Обернулся, чтобы снизу вверх посмотреть на Краснову:
— По-моему, я своей идеей только с бачком в туалете не делился! Не ты ли мне говорила: думаем, решаем… Я сейчас ничего гениального не предложил, здравый смысл и не более того!
— Пройдемся! — предложила-приказала Елена. Или теперь все же Елена Васильевна? Сержантские лычки волшебным образом исчезли, а новых не появилось, вынуждая теряться при обращении.
— Пройдемся, отчего не пройтись, — с кряхтеньем поднялся из неудобной позы.
— Изложишь все на бумаге, — потребовала она, беря меня под руку и задавая направление прогулке, — Все, что сейчас наплел Кудымову. И без твоих обычных оборотов, а нормальным русским языком! Я прослежу, чтобы твой рапорт ушел куда надо.
— Так точно! — хмуро ответил на ее приказ.
— Я бы еще методичку тебя заставила переписать, но специалисты попытались: убираешь или заменяешь маты и твои идиомы, как сразу ясность теряется. Так что будем выпускать ограниченной серией только для служебного пользования.
— По-моему, это называется кражей интеллектуальной собственности… — я замедлил шаг, вынуждая Краснову остановиться.